О бедном злодее... - Проза. Конкурсные работы

[Karissima 9 644]

 

 

Здесь выкладываются конкурсные работы в номинации "Проза".

Правила конкурса можно посмотреть здесь.

Другие номинации: поэзия, рисунок, хэндмейд.

Обсуждение работ: https://www.bioware.ru/forum/topic/30951

Изменено 12 января, 2016 пользователем Karissima

[Karissima 9 644]

Справедливость восторжествует!

 

Игровой ад – забагованный безликий пиксельный мир, куда после смерти попадают отрицательные персонажи из игр. Разделённое на сектора по студиям разработчикам, это место становится последним пристанищем для злодеев всех рангов и мастей, которые вспоминают былое и жалуются на героев, из-за которых здесь оказались.

В секторе BioWare наступал вечер, и злодеи этой студии стали медленно стекаться в бар «Два пивовара», их излюбленное место отдыха и горячих дискуссий.

  Показать контент

За одним из столиков, прибыв раньше других, сидели два изуродованных человека: один наполовину хаск, а другой – порождение тьмы. Пуская клубы сигаретного дымы и поглощая виски, они вели задушевную беседу о прошлой игровой жизни.

– Скажи мне, Призрак, – обратился к собеседнику порождение тьмы, – вот ты зачем хотел взять под контроль Жнецов?

– Разумеется, – ответил глава Цербера, затягиваясь очередной сигаретой, – чтобы с их помощью сделать людей властелинами галактики.

– Вот-вот! И что с тобой сделали неблагодарные? То же, что и со мной. Я мог стать богом и изменить этот мир к лучшему! А они вот что сделали со мной…

– Мы с тобой жертвы, Корифей. Героев восхваляют, а ведь никто не отважился заглянуть им в душу. Шепард себялюбив, желает всем помогать, чтобы его восхваляли… Шепард – спаситель галактики! Шепард – герой! А я… разве я не спасал галактику? Пока Совет Цитадели не шевелил и пальцем, я боролся с коллекционерами и готовился к приходу Жнецов. Я пытался сделать людей лучшими в галактике. Но никто не вспоминает о моих заслугах. А кто воскресил Шепарда? Я! Я вернул его к жизни, дал ему корабль, ресурсы, а он чем мне отплатил? Предательством. И после этого меня зовут негодяем!

– Да, мы жертвы. Думат обещал мне власть, силу самих богов… И что я нашел в Золотом Городе? Скверну! Трон богов был пуст, а трусливый Создатель сбежал задолго до на нашего прибытия. Я… Я мог занять его место! Тедас обрёл бы в моём лице великое божество, но меня отвергли. Почему? Почему зло постоянно проигрывает? Ведь это несправедливо! Мы тоже живые существа, а нас постоянно убивают, втаптывают в землю, поливают грязью, ненавидят и презирают. Порождения тьмы, демоны из Тени, драконы – чем они хуже всех этих людей, эльфов и кунари? Все они жили бы под моей властью в этом мире, как и должно быть. Скверна окутала бы все просторы. Герои-любимцы повержены. Восторжествовала бы справедливость!

– Привет, парни, что у вас тут за тёрки? – неожиданно раздался голос вошедшего Сарена Артериуса.

– Вот и ещё одна жертва, – ухмыльнулся Корифей, отпив из кружки скверны. – Скажи, приятель, разве правы были добренькие герои, когда тебя убивали?

– Правы?! – воскликнул СПЕКТР-предатель, присев к ним за столик. – Конечно, нет! Я боролся за высшую цель. Вторжение Жнецов было необходимо, я в этом убедился, когда познакомился с «Властелином». Он единственный помог мне отомстить Совету и Альянсу. Жнецы спасали нас от самих себя. С ними мы могли стать лучше, вознестись в виде бессмертных машин, стать частью непобедимой армии… но Шепард всё испортил.

– Ох уж этот Шепард, – закивал Призрак.  – Вставлял всем палки в колёса.

– Согласен! – раздался голос Жнеца снаружи.

– О, вот и «Предвестник» прилетел! – воскликнул Корифей. – А что ты скажешь по всему этому?

– А что я могу сказать? – ответил главный Жнец. – Я тупая машина, запрограммированная на уничтожение цивилизаций. Все вопросы к Катализатору.

– Неудачник! – послышался голос «Властелина». – А ведь в первом массыче мы были круче. Помнишь, а? «Мы – вершина бытия и эволюции. Перед нами вы – ничто. Ваша гибель неизбежна. Мы – конечная цель всего». Аж мурашки по всему корпусу. Видно, поэтому я умнее тебя. Если бы не Шепард, то мы бы выпили эту галактику и исполнили своё предназначение.

В бар тем временем продолжали прибывать новые злодеи.

– Ну и сборище отребья, прям как на Собрании Земель! – ухмыльнулся Логейн Мак-Тир, вошедший под ручку с Мередит Станнард. – О чем рассуждаете?

– О бренности бытия, – ответил Корифей и ухмыльнулся.

– Вспоминаем о наших хороших поступках, – добавил Призрак, – которые люди никогда не замечают.

– О, это правильная тема! Очень правильная. Каждый из нас добивается правой цели, но этот беспощадный мир заставляет нас становится злодеями. Спросите меня, разве я хотел смерти Кайлана? Нет, я не хотел его гибели, даже когда у нас были разногласия, но он сам выбрал смерть, когда связался с Серыми Стражами, а ведь я его предупреждал. Стражи были подосланы треклятыми орлесианцами, и если бы там под Остагаром я бы не отвёл армию, то Ферелден бы пал. А что потом? Стражи забрали себе мою победу. Присвоили всю славу. Это несправедливо!

– Несправедливо, что маги разгуливают на свободе, – вставила свою реплику Мередит. – Мы их ловили, сажали в кандалы, чтобы они не угрожали людям, а Хоук встал на их сторону. Он спровоцировал магов на восстание. Хоук виновен, а не я. Храмовники следили за порядком, пока не явились герои.

– Сам от него натерпелся… Присаживайтесь, – кивнул Корифей на свободные стулья. – Выпьем, и подождём остальных.

Следом в баре появились ещё трое: Кай Ленг, Рендон Хоу и Олег Петровский. Их попросили высказать своё мнение по насущному вопросу.

– Меня несправедливо обвинили в убийстве, – начал Кай Ленг, – ведь тот кроган вёл себя агрессивно, и мне пришлось защищаться. Я спасал свою жизнь и жизни других людей в том баре, а меня за это лишили всех званий и упекли за решетку на десять лет. Разве это справедливо? После всего для меня только с «Цербером» был верный путь.

– Я действовал во благо, – следующим высказался Рендон Хоу. – Кусланды хотели продать нашу страну орлесианцам. Думаете, мне было легко убить того, с кем я дрался бок о бок в битве у Белой реки, когда на нас наседали оккупанты? Пятьдесят человек остались тогда в живых, и, умывшись в крови наших товарищей, мы стали братьями. Да, мне пришлось убить Брайса Кусланда, поскольку он предал своих братьев и продался Орлею. Но теперь все клеймят меня, моя семья страдает, и никто не вспомнит о правде.  

– А моей жизненной целью всегда была помощь человечеству, – третьим высказался Олег Петровский. – Будущее людской расы было под угрозой, и только «Цербер» мог дать надежду на спасение. Там на Омеге мы помогали Арии биться с нахлынувшими адъютантами. До сих пор неизвестно, сколько моих парней погибло в той мясорубке. А генерал Эш, этот безумный человек, подверг опасности жизни своих товарищей и мирных гражданских, выпустив тварей на свободу. Не для того мы боролись за человечество, чтобы разбрасываться попусту жизнями солдат.

Пьянка и жалобы злодеев продолжились до поздней ночи. К общей вечеринке присоединялись ещё антагонисты, о которых все давно забыли, и никто не помнил их имён.

К утру, когда большинство повались спать и храпели глубоким злодейским сном, в бар ворвалась голограмма мальчишки – Катализатора. Он был взволновал одной вестью, которую хотел поведать остальным антагонистам.

– Мужики, мужики! Просыпайтесь, просыпайтесь! Вставайте скорее!

– Что за…? – выругался Сарен, приподнявшись на скамейке.

– О, нет, опять он, – со вздохом негодования произнёс Призрак.

– Э, пацан, пошел отсюда! – рявкнул недовольный Корифей, в одиночку за столом допивавший очередную чарку. – Не видел что ли табличку снаружи? Возрастной рейтинг ESRB: «Только для взрослых». Не дорос ещё, чтобы бухать с нами.

– Проснитесь! – продолжала кричать голограмма. – Тут такая новость… Вы не поверите! На BRC стартует Конкурс «О бедном злодее замолвите слово»… Мужики, нас всех оправдают сами геймеры. Аллилуйя!

– Да ладно? – изумился Рейндон Хоу. – Правда что ли?

– Не может быть! – не поверил Кай-Ленг.

– Я знал, что это время настанет! – восторженно воскликнул Логейн. – Братья злодеи, мы не должны упустить такого шанса!

– О, меня ведь забанили за срач в статусах, – заволновалась Мередит и быстро направилась к выходу. – Побежала восстанавливать аккаунт.

– Точно! – подхватил Сарен. – «Властелин», где я заныкал пароль от своего аккаунта на BRC?...  Во блин! Жнецы уже свалили!

– Сейчас индоктринируют весь сайт и заставят писать нам хвалебные речи, – довольно заулыбался Призрак. – Хотя… они, наверное, уже индоктринировали создателей конкурса, раз те решили его создать. Давайте напишем парочку хвалебных поэм или рассказов, нарисуем что-нибудь о наших подвигах.

– Отличная идея! – подхватили все злодеи. – Хитрое злодейское вмешательство. Эти людишки даже не узнают, что их провели.

– Архидемона мне в жены! – зарычал недовольно Корифей. – Я же здесь недавно и у меня ещё нет аккаунта на BRC. Срочно нужно создавать. Наконец-то люди узнают нашу правду. Во славу злодеев!

– Все участвуем в конкурсе! – воскликнул Петровский, ведя за собой остальных. – Я знаю этот сайт. Мы сможем там доказать свою правоту. Справедливость восторжествует! Ура, товарищи злодеи!

– Во славу тьмы! Урра!

Возбужденная толпа антагонистов покинула бар «Два пивовара» и направилась в интернет-кафе «Версус», где соединение с сетью было чрезвычайно низким, а страницы браузера регулярно заполнялись интернет срачами. Именно поэтому готовые конкурсные работы стали появляется не сразу, а спустя несколько дней после начала конкурса. Каждый из злодеев, скрываясь под вымышленным аккаунтом, хотел оправдать себя и стать победителем.

PS: КHJаJUFтIJаMKлFVиBFзRTаSDтIOоPLр: «ОHYнOKиLF еOLщPMё нKNе зFDнRTаETюDTт, кDTтTGо нRVаKCсLOтDRоPOяASщPLиVKй зPKлOLоMNдCFеSAй. ПYHоGRлREьSTзWEоYFвLKаFVтCRеEOлPOь &&&& - иDFнAFдGFоRTкERтEYрUIиPKнRTиERрCVоDSвERHBаASтWQь. РOJаFDсREсTYкASаOPзKMаARтIUь пKMрUAаPHвREдTHу о пHFлREаNEнMTе зLIлADоREдCEеMOеVEв».

[Karissima 9 644]

Монолог женщины из "Цербера"

 

В царящем на Цитадели упорядоченном хаосе самое стабильное, как ни странно – кривые на приборах жизнеобеспечения. Сердцебиение, давление и прочее. Чаще, чем хотелось бы, прихотливо изломанная линия с противным писком переходит в прямую. Но даже это всегда можно предвидеть. В остальном мы все здесь висим на волоске. Пьем кофе и прочие энергетики в неприличных для медиков количествах, собираем или разносим новости и сплетни, выискиваем лазейки, чтобы попытаться спасти очередную жизнь.
Забавно. Стоило мне вернуться, как мое время вместо чистой работы заполнили сплошные бега с демократическими препятствиями. Возможно, поэтому я вздохнула с некоторой долей облегчения, когда мне предъявили обвинения.

  Показать контент

Забавен был и тревожный шепоток, пробежавший среди моих теперь уже бывших коллег. Как же, как же, среди вас затесалась черно-желтая овечка. Вы шутили с ней, делили дежурства и просили у нее совета. Ужас, пятно на репутации и все такое. Только доктор Лау, немолодой саларианец, на что мне было плевать, и гениальный хирург, что было куда важнее, был недоволен тем, что лишается хорошего партнера. Доктор любил работать со мной, я отвечала взаимностью. Вместе мы были способны на любое чудо, которое позволяли нам выносливость пациента и скудный запас медикаментов. Да, пожалуй, я буду тепло вспоминать его в уютных помещениях СБЦ.
***
Они занимают разные стороны стального стола, вмонтированного в темно-серый пол. Перед ним лежит датапад, она сидит в несколько фривольной позе: закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Он выглядит уставшим, на ее лице – смесь иронии и раздражения.
- Я же рассказала вам все, что знала.
- То есть, ничего.
- Именно, - тень улыбки. – Вы знаете, как меня зовут, где я училась, где я работала. Последнее место работы – Декорис.
- Лаборатория «Цербера». Это мы знаем.
- Так чего же еще вы от меня хотите, Лесли? – женщина устало прикрывает глаза. Смешок. – Еще немного, и я начну думать, что вы приходите каждый раз только потому, что я нравлюсь вам. Или вам так же тоскливо в вашем красивом кабинете без настоящей работы, как мне – в исследовательском центре, куда меня направили, вручив свежий диплом. Я свалила сюда незадолго до того, как ячейку зачистили бойцы Альянса. Почему сюда? Хочется быть в центре событий. И не спрашивайте, как мне это удалось, кто мне помогал – я не знаю, куда рассыпались бывшие со мной люди. Вполне возможно, их уже нет в живых. Вы все это слышали уже не раз. Так почему?
- Возможно, я хочу понять? – спрашивает он. Арестантка саркастически фыркает в ответ.
- Вы следователь или психолог? Со мной болтали ваши душеведы, они вполне уверились в том, что в «Цербере» я работала, будучи в здравом уме и твердой памяти, или как там звучит эта гнусная юридическая формулировка. Ааа... – она понимающе улыбается, озаренная догадкой. – Вы хотите послушать о нем. Все дорожки сходятся к нему. Что ж, изволите поговорить о Призраке – давайте поговорим.
***
- Для начала скажу вам, что понятия не имею о настоящем имени Призрака. Всякими биометрическими данными тоже не владею. Впрочем, будь я помоложе - непременно влюбилась бы и попыталась сохранить на память прядь его волос. Шутка. Вычеркните это, пожалуйста. Могу рассказать, почему я вообще согласилась на предложение от «Цербера», которое поступило, конечно, не от него лично – он заметил меня позже, много позже.
Вам знакомо ощущение досадного зудящего бессилия, когда вы точно знаете, кто ваш преступник, но не можете его задержать, так как в рамках закона никогда не добудете достаточного количества улик? Вижу, вижу. Конечно, знакомо. Так вот, смею вас уверить, каждому, кто работает в сфере медицинских исследований, приходится много хуже. Если бы вы знали, сколько потенциально эффективных молекул контролирующие ассоциации зарезали еще на подходе к доклиническим испытаниям! Неприятные побочные эффекты? К черту дополнительные эксперименты, позволяющие отследить фармакокинетику и устранить их. Неэтично! Нетолерантно! Недопустимо! Даже найди мы добровольцев из числа тех, кто не может позволить себе оплату лечения как таковую, нас распяли бы проклятые журналисты и проклятые защитники чего попало. Сколько раз я вспоминала с теплотой понятие «двойное слепое рандомизированное многоцентровое плацебо-контролируемое исследование» из учебников по истории медицины. В сравнении с тем, что есть сейчас, это всего лишь первый круг ада.
О постоянной нехватке финансирования я вообще молчу. Это там, в лабораториях, приучаешься довольствоваться крохами и растягивать их, как только можешь. Сохранять все, что может пригодиться в отдаленной перспективе. Страдать от устаревшего оборудования, которое не дает всю необходимую информацию. И постоянная писанина. Оправдания и объяснения по отношению к каждому сделанному шагу, каждому потраченному кредиту. Бюрократическое болото. Как будто правильно расставленные абзацы важнее спасенных жизней.

Ладно, вряд ли вам интересен рассказ о моих горестях. Предложение застало меня в весьма острый момент, на грани полного эмоционального выгорания, когда, по сути, остаешься ходячим образованным трупом, и все, что ты можешь делать – ждать конца рабочего дня и идти в бар. Накачаться там, сделать вид, что весел, счастлив и вообще видишь смысл в жизни. «Цербер» показал мне иной путь. Путь действий, а не их видимости.
Не сомневайтесь, это было самое счастливое время в моей практике. Чистое творчество. Ориентируешься строго на результат. Ты просишь – тебе дают, только докажи, что просишь не зря. Я металась среди мониторов, микроскопов и чашек Петри ночи напролет, я ни в чем не нуждалась. Моя группа брала вершину за вершиной, переживала триумф за триумфом. О, вы не можете представить себе этот вдохновенный восторг.
- Мы хотели поговорить о Призраке, а говорим о вас, - замечает он. Она смеется, безмятежно и даже слегка мечтательно.
- Проклятый антропоцентризм, - лукавый прищур, в котором нет и намека на извинение. – Знаете азари-барменшу в «Аполло»? Вот она всегда так говорит. Что ж, думаю, не открою ничего нового утверждением, что Призрак умен. Меня всегда поражала его способность быть в курсе всего. Тут иногда голова кругом идет от обилия задач в пределах одной лаборатории, а потом говоришь с ним, и осознаешь, что он понимает тебя, знает, о чем идет речь, держит руку на пульсе, образно выражаясь. Это покоряет. В самые отчаянные минуты, в самом темном тупике он появляется и напоминает тебе, почему ты здесь.

Что? Тоже хотите знать, почему? Мне лично нравилось заниматься любимым делом, в чем меня никто не ограничивал, а, напротив, всячески поощрял. Прошу вас, уберите фотографии мертвых бойцов, которым вживили импланты, я для этих операций наркоз готовила. Да, мы добровольно и самоотверженно этим занимались. А они добровольно и самоотверженно шли на это, между прочим. Есть грустная ирония в том, что люди убивают людей ради людей, но разве этим не полнится наша история от сотворения мира?.. Вот и не пытайтесь вызвать у меня угрызения совести, мне нечего стыдиться. «Цербер» - великая организация, а Призрак – ее сердце. Он умудрился собрать лучших, да, я говорю это без ложной скромности. Дать им веру в себя и свое дело. Обеспечить всем, что нужно для получения результата. В конечном итоге важно именно это, понимаете? Вот почему не имеет значения, сколько людей умрет, пока мы добьемся своего. И положат ли в гроб нас самих. Человечество-то будет в выигрыше. Вот чего хочет он, и чего хотим мы. Вывести нашу расу из положения жалких неразвитых просителей, в которое успешно загоняет нас политика Альянса. Сделать нас фигурой на доске, с которой будут считаться. Которая будет брать свое, а не ловить крохи со стола Совета и торговаться, как торгуемся мы сейчас.

Знаете, Лесли, мы смотрим новости иногда, в перерыве между дежурствами. И я видела интервью с Шепард после битвы за Раннох. Это одновременно смешит и злит. Ее спрашивают о гетах. О гетах! С самого начала было ясно, что они – лишь пушечное железо, орудие игрока совсем иного уровня. Как и Коллекционеры, кстати говоря. Вы думаете, мы вели бы сейчас эту познавательную беседу, если бы Шепард не очнулась в один прекрасный день на нашем операционном столе? Впрочем, нужно сказать, ЕГО операционном столе. Полагаю, в возможность воскрешения Шепард верили единицы. Я бы, скорее всего, поверила, если бы мне нужно было заняться этим, и выложилась на все сто – из-за его убежденности. Впрочем, у меня профиль другой, да и сейчас об этом толковать бессмысленно. Видите ли, Призрак не спрашивает, можем ли мы сделать ту или иную вещь. Он спрашивает, что нам для этого потребуется, и дает это. Вот и все. Простите, я отвлекаюсь, да. Так вот, с Шепард болтают о гетах. О кроганах. О генофаге. Иными словами, о вещах уже решенных. Никто не задает нужных вопросов. И при этом все делают вид, что ужасно чем-то заняты. В преддверии беды, с которой обычными средствами не справиться. А мы действительно работали. Да, он требователен. И его прекрасный перфекционизм передается каждому, не сомневайтесь. В Декорисе один из моих помощников в процессе исследований получил препарат, коэффициент полезного действия которого повышался только при введении иной расе. Ханарам, кажется. Почему я заставила его отбросить это и сосредоточиться? Не потому, что страдаю ксенофобией, как вы могли бы подумать. В госпитале Гуэрта я переворошила больше инопланетной требухи, чем кто-либо, и ее обладатели собираются жить и здравствовать. А потому, что поговорка «отрицательный результат – тоже результат» - вредоносная чушь. Ничто не важно, кроме цели, к которой ты идешь. Твой путь и все, чего ты на нем добьешься – побочные эффекты, не более. Если цель хороша, то и все средства для ее достижения хороши, уж поверьте. А Призрак разбирается в ценностях.

В чем его цель? Помилуйте, я, кажется, уже это упомянула. Земля. Это хризолитовое совершенство, колыбель человечества, ради которого мы не просто замарали пальцы – искупались в крови и наглотались ее. Он намерен дать нам достойное место в галактике, потому что влюблен в Землю. И он это сделает, будьте уверены. Тем или иным способом. Своими руками или чужими. Даже если ему придется погибнуть ради этого. Ум, сила воли и любовь – потрясающее сочетание. Оно меняет мир.

- Спасибо, это было... познавательно. Думаю, на сегодня мы закончили.
Он поднимается из-за стола и делает знак на камеру. Она не двигается с места – наблюдает с легкой улыбкой. В царящем на Цитадели упорядоченном хаосе самое стабильное, как ни странно – кривые на приборах жизнеобеспечения. Сердцебиение, давление и прочее. Здесь, в пустоте комнаты для допросов, ей этого не хватает. Зато не подводит то немногое, что осталось. Память и сувениры.
Ампулы с цианидом – это так старомодно. А вот два совершенно нейтральных вещества, которые не обнаружит ни один стандартный токсикологический тест, вместе могут дать потрясающий эффект. Как всегда, нужно мыслить чуть шире заданных рамок. Она это знает, и потому смотрит на собеседника – молодого человека с усталым взглядом ясных глаз. Потому что отпущенное ей время не превышает пары минут.
- Смотрите на Землю почаще, Лесли. Попробуйте увидеть то, что видим мы. Что показал нам Призрак. А «Цербер»... «Цербер» будет жить всегда. Ведь это не оружие, люди или технологии. Это идея.

Изменено 14 декабря, 2015 пользователем Karissima

[Karissima 9 644]

Enemies everywhere!

 

Порой их называют Дворцовой Стражей, иногда – Городскими Стражниками или просто Гвардией. Независимо от названия пылкая фантазия авторов героической фэнтези находит для них одно-единственное и неизменное предназначение, а именно: где-нибудь в районе третьей главы (или на десятой минуте фильма) ворваться в комнату, по очереди атаковать героя и быть уложенными на
месте. Хотят они исполнять сию незавидную роль или нет, никто их не спрашивает.

Этим замечательным людям и посвящается данная книга.

Терри Пратчетт, «Стража! Стража!»

 

Сэмюэль Абрамс, бывший рядовой Альянса, сидел на ящике и смотрел в пространство. Это было не так уж сложно, потому что пространства вокруг было хоть отбавляй: из-за отсутствия атмосферы ничто не мешало даже днём увидеть солидный кусок Галактики, просто посмотрев вверх. На этом преимущества данной планеты заканчивались. За три недели, проведённые здесь, Сэм успел составить в голове солидный список её недостатков. В него входило отсутствие всё той же атмосферы, а также баров, стрип-клубов, да и вообще любых поселений на несколько триллионов километров вокруг. Или квадриллионов, Сэм никогда особо не интересовался астрономией. Даже экстранет работал здесь только по большим праздникам – впрочем, те дни, когда он работал, автоматически становились большими праздниками.

  Показать контент

«И что меня дёрнуло податься в наёмники?.. – в очередной раз подумал бывший рядовой. – Сидел бы сейчас где-нибудь на Элизиуме, можно было бы хоть на гулянку с парнями сходить. А так застряли на этом долбаном куске камня…»

Белое солнце медленно ползло по небу, заливая унылый пейзаж холодным мертвенным светом. Курить хотелось всё сильнее. У Сэма даже были сигареты, но герметичное забрало шлема надёжно защищало его не только от окружающего вакуума, но и от попадания под шлем любых посторонних предметов. Объяснить шлему, что сигарета – не посторонний предмет, а желанный гость, не представлялось возможным, и настроение наёмника понемногу ползло к абсолютному нулю.

– Джонни, напомни мне, а что мы тут делаем? – тоскливо обратился он к напарнику. Здоровяк Джонни занимался примерно тем же, что и Сэм, то есть, сидел на ящике и пялился на ландшафт вокруг убежища.

– Ты что, не слышал? – удивился он. – Радар засёк в нашем секторе какую-то хрень. То ли опять помехи, то ли кто-то прилетел. Вот мы и сидим, смотрим, не к нам ли гости пожаловали.

– Да нет, я имею в виду… ну, вообще, – наёмник развёл руками. – Торчим в этой заднице уже почти месяц, скоро жратва закончится…

– Тебе и этого не сказали? Босс говорил, что нашёл покупателя для тех ящиков. Решили, что он за ними сюда прилетит. Только, похоже, он нас кинул, – Джон вдруг задумался. – Слушай, а может, это его радар засёк?

– Было бы неплохо, – немного оживился Сэм. – Получу денег, слетаю куда-нибудь на Иллиум… Или на Цитадель. Или даже на Землю. Как думаешь, может, семью повидать?

– А они точно будут рады тебя видешь? – усмехнулся напарник. – Карьеру ты ведь, мягко скажем, завалил. Да и вообще…

– Да ну тебя! – фыркнул бывший рядовой. – Сестра точно будет рада. Да и родители поворчат немного и успокоятся.

– Хочешь к мамочке вернуться? – Джонни засмеялся.

Сэм не стал ни обижаться, ни смеяться в ответ. Он вдруг задумался, глядя себе под ноги.

– Знаешь… Я и сам не знаю, чего хочу. Задолбало всё по-страшному. Я ведь думал, что здесь я и деньжат заработаю, и свободным человеком, наконец, стану. А вместо этого… Мотаемся с одной промёрзшей каменюки на другую, грабим кого-то, то и дело огребаем, а босс только и может, что трепаться о большой наживе, а потом пинками гнать нас стрелять в каких-то очередных хмырей. Сержанты в Альянсе и то лучше были… Был я просто неудачником, а стал неудачником-пиратом.

– Опять на тебя накатило, – покачал головой Джонни, но по его голосу было понятно, что и он задумался. – А вообще, в чём-то ты прав. Надо бы и мне домой съездить. Вот закончим это дело – сразу на Цитадель.

Увлечённые разговором и своими мыслями, два наёмника пропустили тот момент, когда на вершине соседнего холма показался боевой вездеход. Пушка на его крыше неторопливо повернулась, и летящий на огромной скорости снаряд поставил точку в короткой жизни Сэмюэля Абрамса и его приятеля. Шепард усмехнулся и направил машину вниз по склону. Вообще говоря, он залетел на эту планету, чтобы разведать для Альянса месторождения редких металлов, но раз уж поблизости оказалась пиратская база, то почему бы её не разгромить?

[Karissima 9 644]

"Сон" капитана

 

Они называют тебя жестокой.  Эгоистичной стервой. Циничной и бездушной. Глупцы. Что они могут увидеть в своей самовлюблённой близорукости? На какие жертвы готовы пойти ради своего народа,  ради жизни будущих поколений?  Они способны лишь закрыть, отгородиться и бросить на произвол, на осквернение святынь.  Они далеки от Камня, как никогда. Погрязли в ритуалах и традициях, кичась древним укладом, закостенели, покрылись соляными натёками, как сталактиты, неуязвимость которых разрушит лишь кувалда.

 

  Показать контент

***

Я кладу руки тебе на плечи. Широкое шелковистое полотно белым мрамором касается подушечек моих пальцев. Медный волос янтарными бликами в мягком свете камина щекочет запястья. Мне нравится играть с прядками твоих непокорных волос. Ты прекрасна. Моя милая. Я знаю этот жадный блеск в твоих глазах. Ты хочешь. Ты жаждешь. Ты берёшь. Не спрашивая. Я знаю каждый шрам на твоём теле, каждый ожог от кузнечного горна. Ты не умеешь отступать. Ты всегда на шаг впереди. Ты ничего не боишься. Ты хочешь взять от жизни всё. Владеть и властвовать. Быть сильной и подарить слабым будущее. Ты можешь. Я верю в тебя. Как верила всегда. И я пойду с тобой до конца, что бы не случилось.

 

***

- Ты не пойдёшь к нему?

- К кому? К сивушному бурдюку на кривоватых ножках, воняющему прогорклой псиной? Уволь, подруга. Меня тошнит от него и от его тупых бравад. Мне нужен только этот Дом. Его берсерки на глубинных тропах. Ассимиляция Кондрат. Необходимое условие для похода. И я добьюсь любой ценой. К тому же…

Ты поворачиваешься и обнимаешь.

- … ни один мужчина не сравнится.

Стискиваешь в объятьях так крепко, что я не могу вздохнуть.  Я хочу быть с тобой. Я твоя. И в постели и на глубинных тропах. Сплетать руки, ощущать вкус твоих губ и насмерть стоять рядом, прикрывая  спину.  Я поддержу тебя, и терпеливо буду ждать. Как в юности ждала у кузницы перемазанную сажей, мокрую от пота с пригоршней бездымного угля.

 

Ты прижимаешься лицом к моей груди, целуешь и вскидываешь голову. Искры в глазах, что в горне угольки. Вспыхивают, угасают и занимаются вновь. Пламя не погасить.

- Наковальня даст нам всё! Только бы её найти. Представляешь, Геспит! Мы сможем создать непобедимую армию, дать дварва новое оружие. Мы отобьём тейги, обнесём их неприступной зачарованной стеной и поставим на перекрёстках джаггернаутов. Мы восстановим порядок на глубинных тропах и пустим караваны до Тевинтера и Андерфелса. Мы вернём величие Орзаммара и Кэл`Шарока. Мы поднимем из руин Бонаммар и почтим память предков. Мы выбьем тварей из Кэл`Хирола и Сияющего Дормаллона и загоним их в лавовые недра. Мы вернём нашему народу то, что принадлежит нам по праву! Мы…

Я слушаю и улыбаюсь. Ласкаю её шею и смеюсь. Я верю ей. Её искренность и уверенность подкупают. С ребячьим энтузиазмом она готова схватиться за всё. Но, Бранка, милая моя Бранка, разве так бывает – всё и сразу? У неё бывает.

- Ах, ты смеёшься, - она ловит мой настрой,  хватает на руки, кружит по комнате, и мы стремительно валимся на каменное ложе.

 

***

Сон? Такой красивый. На дне моровой ямы, средь смрада растерзанных тел, я вижу тебя. Наяву. Я живу лишь тобой. Последние часы, минуты. Уходят прочь.  И я хочу увидеть то, во что ты верила всегда. Что смерти сотен были не напрасны.

 

***

- Бранка, не уходи!

- Я не могу остаться, - и ладонь выскальзывает из латной перчатки. – Я должна двигаться дальше. Ты обречена. Может и меня ждёт та же участь, но я должна добраться и найти, понять. Ради этого я живу. И меня остановит  только смерть. Прости, Геспит. Прости, родная. Я буду помнить, пока бьётся моё сердце. Ведь, мы знали на что шли.

И ты уходишь. Ты одержима. Наковальней. Я – тобой. Даже магия крови здесь бессильна. Перед глазами муть. То ли от разъедающей тело скверны, то ли от потока слёз.

- Бранка… я люблю тебя, - ненужные слова вдогонку, в спину за сильверитовым щитом.

 

***

Осколки разбитых големов исходят лириумным светом и провожают в последний путь столб лавы над павшим Каридином. Твои слова, как приговор, другому Совершенству:

- Ты не один здесь Мастер!

И он тебе поверил.  Не посмел перечить. Ферелденский пришелец. Как и ты, идущий напролом к великой цели. Он согласился. Он вник и принял. Он отдал тебе твою мечту взамен короны короля.

 И вот она. Наковальня Пустоты. Изобретение Совершенного. Возвышается над уступом, и мрачный холод струится по камням от её подножия. Мне кажется, что кто-то стонет под остовом. Их тысячи, приговорённых добровольцев, душ растворённых в камне. Но ты сияешь. Я вижу. В твоих глазах огонь. В них лириумный блеск безумия, в них больше чем любовь. Ты гений. Ты прекрасна. Ты Совершенна.

Мне умирать не страшно. Теперь, я знаю. Ты будешь счастлива. Прощай.

 

***

Помнишь ли ты меня, милая Бранка, забыла ли? Неважно. Чувства – иллюзия, обман. Сильна лишь воля Совершенных и топот каменных ступней могучих големов в решающий день битвы с Пятым Мором.

[Karissima 9 644]

Достойный противник

 

- Вставай, - сказал Аришок.

Стэн поднялся с колен.

- Дерись, - велели ему.

Он пошел в атаку. Сатаарет в руках Аришока разил как молния. Сокрушительные удары не давали воину перевести дыхание. Кунари наблюдали за поединком, но без интереса, с некоторой рассудительностью, словно оценивали каждый шаг, каждый выпад. Жителей Киркволла такое зрелище повергло бы в шок: два рогатых титана, орудующих неподъемными для человека мечами, взмах которого рассек бы взрослого мужчину пополам, вселяли страх.

Аришок нырнул под занесенный меч, оказавшись у соперника за спиной, но не ударил. Как только Стэн обернулся, главнокомандующий сделал резкий шаг на него, запрокинул голову и мощным ударом своих демонических рогов повалил противника наземь.

 

  Показать контент

Была в этой неумолимой силе первобытная красота. Алая кровь побежденного, забрызгивающая серую, как пепел, кожу, пар рвущийся из мощных ноздрей, сверкающие от пота мускулы…

- Вставай.

Стэн подчинился. Он еле держался на ногах, но неуклонно выполнял приказы, как того требовал Кун. Аришок двинулся вперед, Стэн замахнулся для выпада в грудь главнокомандующего, но тот снизу наотмашь отразил непродуманный прием, крутанул Сатаарет в воздухе и, как при игре в ножички, вогнал его в землю, свободной рукой схватив противника за рога. Он сжал обезоруженную ладонь в кулак, отвел голову воина немного в сторону и, вложив всю свою массу в удар, саданул кулаком-молотом в шею Стэна. Кунари меча не выпустил. Аришок схватил его за второй рог, развернулся полубоком, накренился, а затем, издав яростный рев, перекинул это неподъемное, теряющее сознание тело через себя и с грохотом обрушил на арену.

Победитель вырвал свое оружие из песка и твердой поступью зашагал по лестнице к своей скамье с резными подлокотниками.

 «В этой выгребной яме мы становимся слабыми, - размышлял Аришок. - Этот… город - гнилостный муравейник. Пора показать населяющим его насекомым истинный путь».

Он сел, следя за тем, как тело побежденного им воина уносят вглубь лагеря.

«Мое тело дрябнет. Три года я сижу здесь, а решающие так и не выясняли местонахождения писания. И этот смрад разложения… Гниение, пороки, жалкие потуги казаться теми, кем они не могут быть. Как столь процветающий хаос еще не сожрал себя изнутри? Достойных представителей рода людей в стенах этой клети безумства нет. Однако… Хоук со своим ручным эльфом… Хм… Они ближе к пониманию Кун, чем сами сознают. Они бы заслуживали уважения, не будь столь подобными всем прочим муравьишкам…»

Командующий погружался в транс, уставившись потухшим взором куда-то в пространство.

«Почему они сопротивляются? Кун несет истину. Несет смысл. Люди понимают долг как рабство, а не избавление. Жалкие создания. Они понимает только силу. Варвары. Этот могильник – символ всех недостатков, заключенных в каждом из его обитателей. Чтобы тело не поедали черви, его сжигают».

Ворота в лагерь со скрежетом распахнулись, и в них вошел Таллис, один из лучших шпионов Аришока. Приблизившись к подножию лестницы, он вымолвил:

- Позволь говорить.

Вождь снисходительно посмотрел на решающего, провел рукой с раскрытой ладонью перед собой; жест, дающий право докладывать.

- В катакомбах города, - начал пришедший, - фанатики убили наших братьев. Наместник принял решение таить это от нас.

Аришок внимательно слушал. На его лице, подобном статуям древних, не дрогнул ни один мускул.

«Запал готов. Однако рано высекать искру. Убийство в Клоаке легко скрыть от горожан, Думар это знает. Мы не будем агрессорами. Кун – не путь силы. Но сила – единственное, что заставляет упертого ишака двигаться вперед».

- И… - Таллис замешкался. – В казни был замешан Хоук.

Аришок поднялся со скамьи. Медленно, тяжело, словно скала отделяется от каменного хребта.

- Был ли он палачом? – спросил он.

- Палачом для вероломных убийц.

Через несколько мгновений после этих слов командующий дал знак шпиону удалиться. Аришок спустился со своей трибуны на площадку, с которой открывалась панорама на Недремлющее Море.

«Хоук, - думал командующий. – Странное и завидное умение оказываться в неподходящем месте, но в то время, когда только от него зависит исход событий. В нашей встрече было что-то судьбоносное. Мой путь указывает мне Кун, но кто указывает путь ему? Базалит-ан. Он еще не потерял света истины. Но истолкует ли он верно этот слабый луч? Он мог бы склонить чашу людских весов в пользу разума. Многие пошли бы за ним. Кун – не насилие. Кун - понимание. Нельзя насильно заставить понять. Но их невежество перерастает в глупость. Кто глуп – тот обречен. А обреченных не спасет понимание их неизбежного конца».

Сзади, остановившись на почтительном расстоянии, подошел Стэн, побежденный на арене. Кровь с разбитого лица смыли, но шрамы от рогов командующего надолго останутся напоминанием о той схватке.

- Я готов, Аришок, - говорил Кунарон Вель.

Вождь не отрывал глаз от моря, замершего в штиль. Таким спокойным оно бывает лишь перед бурей, чудовищным штормом.

- Меравас. Винек катас, Стэн.

[Karissima 9 644]

Ваш покорный слуга

Ничего не меняется. Каждая жизнь всего лишь маленький огонек в вечности, быстро затухающий, и растворяющийся без следа в кипящем котле мироздания. Миллионы сердец, пульсирующих в унисон, создавая иллюзию существования, каждую секунду безвольно отдают себя неизвестности. Но я… я совершенно другое. Нечто большее. Я могу чувствовать и слышать маленькие запретные желания, затерянные среди тихого сонного дыхания. Тайные помыслы словно полупрозрачные нити дрожат вокруг, и прикасаясь к ним, можно узнать многое, найти то, что сможет наполнить меня, утолить голод, позволит исполнить мое предназначение.

  Показать контент

Нити тихо гудят, почти музыкально. Если прислушаться, можно различить тональности, но мне это не интересно. Нужно найти особую, которая приведет туда, где меня ждут, и готовы сыграть в маленькую игру по старым проверенным правилам. Выбор велик, почти бесконечен, но я всегда прикасаюсь к той душе, которая как спелый плод готова лопнуть от наполняющих её желаний. Сейчас подходящей кажется мерцающая тонкая красная дорожка, звенящая в си миноре. Я дотрагиваюсь до неё, нет, не пальцами, сознанием, вижу череду образов прожитых лет, наполненных глупыми мечтами и мыслями, но страсть, какая безумная страсть и жажда жизни присутствует в каждом биении сердца! Чувствую накатывающее возбуждение, и позволяю нити тянуть меня к запутавшейся в паутине мушке, даже не догадывающейся о приближении охотника.
Нить обрывается. Появляюсь в простой спальне бедного деревенского дома, с несколькими горящими свечами. Прямо напротив меня висит небольшое зеркало, но даже в полумраке я отчетливо вижу в нем красивого, по человеческим меркам, мужчину в яркой дорогой одежде. Ну что ж, значит именно таким меня хотят здесь видеть. Не торопясь, оглядываюсь. Из дальнего темного угла раздается тихий испуганный вздох, мои человеческие ноздри позволяют уловить запах пряных духов, пота и девичьего желания. Улыбаюсь, пугливая – это хорошо, с ними всегда все просто.
- Не бойся, - стараюсь говорить проникновенно, наполняя низкий голос медовой добротой. - Ты сама позвала меня, разве не так?
Несколько неуверенных шагов и на свет выходит юная девушка в ночной одежде, с аккуратно заплетенными длинными светлыми волосами, её глаза болезненно блестят. Я знаю про неё всё: как она росла, о чем мечтала, в каких снах блуждал её разум, и что действительно ей сейчас нужно, но я буду только ласково улыбаться, ведь надо поддерживать уже начавшуюся игру.
- Ты исполняешь желания? – голос не дрожит, освоилась даже быстрее чем я ожидал.
- Да, милая, ты же знаешь кто я, загадывай, – широко развожу руки в театральном жесте. Мне нравится это движение, пальцы ощущают колебание воздуха, невидимые пылинки прикасаются к коже, прилипая к ней.
Она подходит к кровати, неловко садится на неё, молчит какое-то время, смотрит в пустоту. Не беспокою её, мне некуда спешить. Наконец, быстро облизнув сухие губы, она произносит своё сокровенное желание.
- Мне нужен один человек. Я люблю его и хочу быть вместе с ним. Всегда! – выдыхает, резко, как будто воздух из легких только сейчас смог вырваться наружу. – Но он не смотрит на меня, не думает обо мне, - отблеск безумия во взгляде, - но Лоран должен быть моим! Я предназначена ему судьбой, я знаю это, чувствую, помоги, прошу тебя!
Она вскакивает и нервно сжимает ладони на груди, переплетая белые пальцы с выбившимися прядями из золотистой косы. Я чувствую её запах, такой простой и такой притягательный. Жизненный сок молодой души пьянит, как вино, заставляет мое тело изнывать в предвкушении.
- Хорошо, я помогу, и даже больше - я дам тебе выбор, – закладываю руки за спину и делаю несколько небольших шагов по комнате. - Только слушай внимательно, выбор можно сделать всего один раз, и никак иначе, – останавливаюсь и пристально смотрю в широко открытые голубые глаза. - Я могу сделать так, чтобы ты перестала любить Лорана, навсегда забыла о нём, и никаких страданий и горьких слёз, - она открывает рот, хочет что-то сказать, но я жестом останавливаю ее. - Или ты можешь быть с ним вместе - всегда и везде. Решение за тобой, милая, я всего лишь покорный слуга, раб желаний, – немного наклоняюсь вперед в шутливом поклоне.
- Конечно я хочу быть вместе с Лораном! - не задумываясь, выкрикивает девушка. Кажется, она даже немного возмущена, меня искренне забавляет это. Я знал, что всё будет очень просто.
- Хорошо, тогда закрой глаза и считай до трёх, – черты её лица выдают удивление, но она сдерживается, и не задавая вопросов опускает веки.
Вот он - час триумфа! Моё вознесение, пиршество моего существования!
- Один, – шепчут тонкие бледные губы.
Я поднимаю руку, на кончиках пальцев начинают появляться маленькие язычки пламени.
- Два, – ресницы дрожат, но она не откроет глаза, я уверен в этом.
Несколько секунд - это так мало и так много. Сколько мыслей сейчас несётся в её юной головке, сколько фантазий и образов рождается в то время, как рот произносит одно маленькое слово. Бедное дитя, она даже не догадывается, что её Лоран умер сегодня, всего несколько часов назад - несчастный случай, утонул. Как печально, у них могла бы быть обычная пустая жизнь с отвратительно потными ночами, но всё по правилам – решение принято.
- Три.
Она медленно начинает открывать глаза. Я вижу в них столько надежд и ожиданий, столько наивной детской веры в чудо, что почти теряю сознание от нахлынувших эмоций. Девушка завороженно смотрит, замерла в предвкушении, и в этот момент я, улыбнувшись, превращаю её в живой факел. Волна энергии вырывается из дергающегося в агонии кричащего тела, я жадно вбираю её, напиваясь, забираю все до последней капли, до последнего вдоха. Я наполнен, завершен и прекрасен, я почти Бог! Я само Мироздание!
Отдышавшись, оглядываюсь вокруг. В комнате пляшет стихия, дерзкое пламя пожирает всё, что встречается на пути. Пора уходить. Огонь не причинит мне вреда, но здесь нет смысла задерживаться. Я выполнил свое предназначение - дал выбор, всё без обмана. Такова моя судьба, и воля, и имя мне - Имшэль.

[Karissima 9 644]

Проснуться красивым

 

    Что может быть приятнее сна? Что может быть желаннее сна? Что может быть совершеннее сна, если это не кошмар? Но ему были неведомы страхи Тени, и потому кошмары ему не снились. Здесь, как и в реальном мире, его присутствие внушало бы страх всем, кто мог встретиться на его пути, но его никто не видел, ибо во сне никто не поднимает взгляд на небо. Здесь он парил над искушающими демонами, над наставляющими и воодушевляющими духами, над смертными, которые появлялись на короткий срок.

  Показать контент

    Хм, здесь он парил и никогда не касался земли. Только сейчас он осознал, что это достаточно странно, ведь в той жизни, что ждала его в реальном мире, это было невозможно. Даже драконы, не говоря уже о птицах и насекомых, садятся на землю передохнуть, а он так и ни разу её не коснулся. Впрочем, эта мысль недолго смущала его разум: какая разница, приземляется ли он или нет, если в его лице воплотилось само совершенство мира. А совершенным позволено всё!

    Легкий сквозняк пробежал по коже, заставив его содрогнуться всем телом, но это не показалось ему странным. Ну, сквозняк, так ведь он же летит. Это ветер. Ветер, что расправляет его крылья и проносит над историями, рождающимися в Тени.

    Отзвуки Великих битв, но что ему великие битвы? Все битвы, в которых он участвовал, а их было немало, были великими. И то, что он ещё был жив, служило свидетельством этого факта, ведь каждый его враг был повержен и изничтожен.

    Воодушевляющие наставления?! Что может быть более воодушевляющим, чем сознание того, что ты – Дракон?

    Эхо легендарных коварств… Коварство было его неотъемлемой частью, и смысла в особом выделении этих эпизодов истории он не понимал. И потому пролетал мимо, смотря на всё с презрением и, если бы он мог улыбаться, наверняка с улыбкой.

    Здесь, во сне, его интересовала цель недостижимая, та, что маячила впереди, та, к которой он не мог приблизиться. Если бы всё происходило в реальном мире, это вывело бы его из себя, и Тень, рано или поздно, познала бы его гнев. Но понять, что всё это ему только сниться, он не мог, а гнев, как очень ценный ресурс берёг для осязаемых врагов (не выбрасывать же его в пустоту). И потому он продолжал свой бессмысленный полёт, казавшийся таким важным…

    Боль, внезапно поразившая его, на короткий миг смешала Тень с реальным миром. Полёт, продолжавшийся годами, прервался и камень, на котором он лежал, словно подкравшись к нему снизу, ударил его в живот.

    «Кто посмел потревожить его сон? Неужели он спрятался недостаточно хорошо?» - вопросы, пронёсшиеся в его голове, потонули во всепоглощающей боли. И боль эта росла, проносилась по всему телу. Она разрывала его на множество частей и смешивалась с отчаяньем живого существа, понимающего, что жить ему осталось недолго, затем вырвалась из его пасти безнадёжным рёвом и струёй пламени. Теперь уже не он, а эта боль, управляя его телом, накрыла его кожистыми крыльями, словно желая, чтобы никто не увидел, как она заберёт остатки жизни из поверженного существа. И только после того, как сознание дракона познало отчаянье, боль стала медленно отступать, мягко сдавать позиции, по-прежнему оставаясь хозяйкой тела и давая возможность сознанию понять, что теперь оно навеки останется в плену боли…

    Первые движения крыльев выглядели совершенно неуклюже, затем поднялась голова и осмотрела пещеру. Вновь пещеру сотряс рёв дракона, но это уже не было рёвом отчаянья, это был рёв рвущейся наружу красоты. Уртемиэль возвестил мир о своём пробуждении.

Изменено 21 декабря, 2015 пользователем Karissima

[Karissima 9 644]

Следуя Предназначению

 

«Как может ошибаться тот, кто следует своему Предназначению?»

 

Объявили посадку на лайнер «Палавен – Цитадель», я поднялся и не спеша пошёл, в шеренге таких же хмурых и суровых турианцев, как и я. Вокруг привычно возвышались мрачные серо-серебряные стены, а сквозь окна пробивались обжигающие радиацией солнечные лучи.

«Как мог воин, лучший СПЕКТР Совета предать всех, кто ему доверял, предать всю галактику? Неужели он на самом деле злодей, предатель и военный преступник, неужели нет ему оправдания и прощения?

Да, Сарен Артериус был жесток и расчётлив, он добивался результата любой ценой, но предать свою расу... Мой дядя не смог бы никогда. Я должен был найти мотивы и истинный смысл его поступков. И вначале я должен был побывать там, где всё закончилось, там, где прервался его путь...»

 

  Показать контент

 

Откинув спинку кресла, я прикрыл глаза и погрузился в свои мысли.

«Я отправлял запрос на личные вещи дяди в наше посольство на Цитадели, но мне пришёл ответ, смысл которого сводился к тому, что от него не осталось и кучки праха для полноценного анализа ДНК, не говоря уже о каких-либо вещах. Извещение, пришедшее пару дней назад, немного прояснило дело. Будучи еще СПЕКТРом, Сарен что-то оставил в банковской ячейке и указал меня получателем, в случае своей преждевременной смерти. Это могло быть шансом очистить его доброе имя и вернуть честь всему нашему роду. Я, недолго раздумывая, завершил все текущие дела и отправился на Цитадель.»

 

– Имя.

– Дерен Артериус.

– Цель визита на Цитадель.

– Работа.

Сотрудник таможни поднял свой хмурый взор, пронзительно взглянул и вновь перевёл взгляд на экран терминала.

– Срок пребывания на Цитадели.

– Около двух недель.

Таможенник закончил заполнение и передал мне документы.

– Удачного пребывания на станции Цитадель, соблюдайте закон и не впутывайтесь в неприятности.

Я взял документы и прошёл дальше, к ближайшей парковке аэрокаров. Дождавшись своей очередности, я сел в X3M и выбрал координаты Президиума. Транспорт оторвался от «земли» и направился к точке назначения.

«Из кабины аэрокара открывался поистине захватывающий вид, это непередаваемая смесь восхищения и уважения – Цитадель стоит того, чтобы хоть раз здесь побывать. Всё другое просто блекнет перед великолепием Президиума: изумрудные луга и пышные кроны деревьев вокруг кристально чистого озера, в котором отражается искусственный солнечный свет и лёгкие, полупрозрачные облака. Не будь в кабине стекла, можно было бы даже почувствовать прохладный бриз, идущий с озера... И всё это посреди космической станции!»

Аэрокар плавно сел, я вышел из транспорта и направился к зданию, где располагались банковские ячейки. Людской поток был не сильно многочислен, был несколько хаотичен (кто шёл медленно и размеренно, кто, обгоняя их, спешно) и состоял из большинства рас пространства Цитадели.

В небольшом холле здания меня встретила женщина-человек.

– Здравствуйте, могу ли я Вам чем-нибудь помочь? – мягко спросила она и приветливо улыбнулась.

– Да, мне требуется забрать кое-какие вещи из ячейки, – сдержанно ответил я.

– Хорошо, следуйте за мной, – всё так же мягко сказала она и сделала приглашающий жест открытой ладонью.

Мы прошли вглубь здания, далее в один из кабинетов.

– Присаживайтесь, – сказала она, указывая взглядом на кресло.

Я молча сел. Она села за стол напротив меня.

– Приложите, пожалуйста, свою ладонь, – сказала она, передавая мне обычный с виду планшет.

Приложив ладонь, я почувствовал лёгкий укол.

– Экспресс-тест ДНК, – с извиняющейся улыбкой пояснила она.

Я вернул ей планшет. Она некоторое время что-то проверяет на терминале.

– Всё в полном порядке, прошу за мной, – с милой улыбкой произнесла она и встала из-за стола.

Я поднялся из кресла и последовал за ней.

«Что же он оставил? Сарен был суров и прямолинеен – это либо доказательство предательства, либо доказательство героизма, третьего не дано...»

Вскоре мы были уже в хранилище. Сотрудница банка принесла небольшой металлический ящик и поставила на стол передо мной.

– Не буду Вам мешать, – тихо произнесла она. – Если что-нибудь понадобиться, я за дверью.

Она беззвучно вышла и я остался наедине с тем, что было в коробке.

«Турианец от природы не чувствителен к страху, но сейчас я чувствовал какую-то непонятную неопределённость.»

Открыв ящичек, я обнаружил внутри планшет. При включении он выдал столбцы беспорядочных чисел и символов.

«Это было предсказуемо... Дядя знал, что по решению Совета ячейку можно вскрыть, поэтому он зашифровал данные. А турианский шифр невозможно дешифровать без специального ключа, в данном случае существующего только в единственном экземпляре. Похоже, теперь мне предстояло найти этот самый ключ...»

В задумчивости, я направился к выходу из здания и чуть не столкнулся в коридоре с сотрудницей, которая принесла мне ящик.

– Извините... – пролепетала она со скромной улыбкой. – Вам требуется что-нибудь ещё?

– Нет, благодарю, – с прохладой ответил я и продолжил движение к выходу.

 

Закончив поглощение пищи, я сидел за столиком и наслаждался пейзажем.

«Что бы сделал Сарен, проникнув на Цитадель во главе вооружённого отряда? Во-первых он захватил бы офис СБЦ, эффект неожиданности и натиск подавили бы сопротивление в зародыше. Далее Центр Управления – контроль всех систем, от жизнеобеспечения до осуществления взлёта-посадки кораблей.

Будь у него запасной план, а он у него точно был, он где-нибудь бы оставил ключ. Но где?

Нет, вопрос должен быть поставлен иначе: что после восстановления Цитадели осталось без изменений? Башня Цитадели? Нет, у меня нет туда доступа... Это что-то простое и явное, но одновременно имеющее ограниченный доступ...»

В поле моего зрения попал сотрудник СБЦ, беседующий с каким-то ханаром у озера, и почему-то мой взор остановился именно на нём.

«Шкафчики сотрудников СБЦ! – вспыхнула догадка. – Ключ лежит в одном из них, я уверен, чутью своему я доверяю как никому другому.»

 

Я сидел на скамейке напротив кабинетов, где следователи принимали заявления от граждан. Оценивая обстановку, я ждал удобного момента.

И он не заставил себя долго ждать. Один из конвоируемых преступников резко и неожиданно ударил следователя головой в лицо и выхватил его табельный пистолет. Потом он схватил первого попавшегося человека, обхватил его горло короткой цепью наручников и приставил ствол к его голове. Затем выкрикивая угрозы и ругательства в адрес сотрудников СБЦ он направился к выходу. Сотрудники, держа его на прицеле, пошли следом. А горе-следователь саларианец так и остался лежать без движения.

Вокруг его тела уже начала собираться кучка зевак и сочувствующих, а я под шумок проскользнул в один из кабинетов.

Я быстро осмотрел стол, но ключ-карты к служебным помещениям не нашёл. Тогда я проверил китель, висящий на спинке кресла, и нашёл-таки её во внутреннем кармане. Накинув китель поверх своей одежды, я вышел из кабинета.

Раздевалку для сотрудников я нашёл сразу, благо рядом с дверью висела табличка. Внутри меня ожидало большое количество шкафчиков, и я пошёл вдоль них, пытаясь найти хоть какую-нибудь подсказку.

У одного из них я остановился, моё внимание привлекло то, что надпись на нём была не написана, а чем-то процарапана. «Салдесо Ратесури», если переставить буквы получим: «Десолас Артериус». Я ввёл на кодовом замке «Палавен», замок щёлкнул и дверь открылась.

На верхней полке лежал пистолет с потёртой рукояткой и потрёпанная карточка с видом Палавена из космоса. Я проверил пистолет, боезапас был полон, и положил его обратно – разрешения на провоз оружия у меня не было. Забрав карточку и оставив внутри китель, я закрыл шкафчик и поспешил к выходу.

«Когда проверят камеры наблюдения и обнаружат дерзкую кражу со взломом было вопросом времени, мне нужно было покинуть Цитадель первым же рейсом. Иначе мне пришлось бы провести довольно продолжительный промежуток времени в уютных казематах СБЦ, объясняя смысл содеянного.»

 

Я сидел на скамье и ожидал когда объявят посадку. Вытащив из кармана карточку я решил её изучить.

«Она была сильно потрёпана, будто кто-то долгое время таскал её с собой. С одного края была слегка подпалена, этот кто-то вовремя спас её от огня. С виду была вполне обычной, без надписей.»

Тогда я поднёс её к свету.

«Внутри явно что-то было...»

Я разорвал карточку пополам и вытащил микросхему. Затем вставил её в подходящий разъём планшета и включил, хаотичные символы сложились в понятный текст.

"Если ты это читаешь, значит я мёртв, клеймён предателем, лишён всех званий и заслуг. Но всё это неважно, скоро ты поймёшь это. Важно лишь то, что я не успел выполнить свою миссию...

Я нашёл древний артефакт, корабль, который совсем и не корабль, а представитель древнейшей расы разумных машин. Он каким-то образом влияет на разум, подчиняет своей воле, не знаю сколько я ещё выдержу... Если вначале моим планом была месть Альянсу и Совету за унижение моего народа, за смерть моего брата, то теперь... Я узнал, что этот корабль – Жнец, последователь цикла, уничтожающего всю разумную жизнь, достигнув они определённого уровня развития. И скоро они придут, следуя своей ужасающе беспощадной программе.

Думаю, Цитадель – это некоего рода ретранслятор, через который они придут, или способ связи с ними. И я должен уничтожить Цитадель, чтобы предотвратить их вторжение. Погибнут миллионы, но галактика будет спасена, наша раса будет жить.

Ты, как и я, должен следовать своему предназначению, должен остановить вторжение, любой ценой."

Дальше шли технические характеристики Жнеца по имени «Властелин», которые успел собрать Сарен. Ещё были данные разнообразных научных исследований, в том числе изучение влияния «Властелина» на разум различных рас. Были также координаты каких-то научно-исследовательских баз и космических станций.

«Я стоял перед выбором, что же делать дальше... У меня было так много вопросов и так мало ответов... Что такое эти «Жнецы»? Почему они хотят нашей смерти? Когда они вернутся? Почему Сарен так и не довёл дело до конца? Неужели этот самый «Властелин» всё же подчинил Сарена своей воле и заставил следовать плану Жнецов?

Я должен докопаться до истины, и, если потребуется, спасти галактику любой ценой. Мне предстоял долгий путь...»

Объявили мой рейс, я поднялся и пошёл на посадку.

 

«Придёт время, и ты поверишь, что всё закончилось. Именно тогда всё и начнётся.»

[Karissima 9 644]

Последнее слово Колгрима

В самом пекле схватки Серый Страж размахивал мечом, рассекая воздух со свистом, как плетью. Удар, снова удар. Отразив атаку, он всадил клинок в злодея, на этот раз так, что удар был критическим. Кровь фонтаном хлынула из груди Колгрима, когда сильверитовое лезвие рассекло его кольчугу и тело почти до костей. Боец упал, гулко стукнул о камни выпавший из рук топор. Все было кончено, его последователи неподвижно лежали вокруг. Звон металла, вопли боли и боевые кличи, раздававшиеся секунды назад, уже уносило эхо лабиринтов пещер. Броня соперника не выдержала натиска мощного оружия, усиленного магией.
– Амгаррак, ребята! Теперь можно и выпить! – крикнул Огрен, доставая фляжку.

  Показать контент

Согнувшись и прижавшись к камням, Колгрим сделал попытку зажать смертельную рану.
– Неужели так все и закончится, прими мою душу Андрасте и прости неверных!
– Дыхание Создателя! Какая ересь! – Огрен просто взорвался. – Драконопоклонник меня назвал неверным! Мы видели, во что превратилась деревня и люди, а нас удивить не просто после глубинных троп и магии крови!
Отбрасывая шлем в сторону, Колгрим с усилием поднял голову:
– Вы все не так поняли, Убежище – это счастливая дружная семья! Да, мы не любим чужаков, но как иначе? Каждый норовит украсть драгоценные реликвии и переврать все наше учение, плюнув в колодец истины.
– Семья? Да ваш Эрик просто палач и садист! Что он сотворил с братом Дженитиви!
– Эрик наш проповедник, маг и целитель, да порой он груб и его медицина оставляет желать лучшего. Дженитиви наелся местных грибов, пока шел через лес. После этого, он и нам такого порассказал, что мы его решили держать подальше от людей, пока в себя не придет. Все мы ищем путь к свету. Мы верим, Андрасте может возродиться в образе великого Дракона – защитника людей.
– Да ты в рассудке помутился! Драконы опасны, и мы их убиваем! Единственная польза от них – это оружие и доспехи, которые мастерит Вейд.
– Почему вы так заблуждаетесь... Драконы разумны, они не желают нам зла, эти Существа величественны, прекрасны и могущественны. Они гораздо древнее и священнее, чем все Боги вместе взятые. Драконы не бояться мора и скверны, их значение огромно для нашего Мира. Вы недооцениваете их значимость! Они достойны поклонения.
Собрав последние силы, Колгрим с трудом проговорил: – Моими предками были древние Аввары. Они рассказывали, что в пещерах горы Корта были рисунки, в которых говорилось, что Андрасте уговорила Создателя сотворить Драконов для защиты мира людей от мира духов, направляющих армии одержимых порождений тьмы.
– Сказочки, барды их полно рассказывают, – недоверчиво скривился Огрен.
– К сожалению, пещер тех уже нет, но вот это... – Колгрим дрожащими пальцами расстегнул ворот и снял с шеи амулет, струйка крови текла с его протянутой руки.
– Да уж, вот так скажешь к ноге, и дракон принесет тебе мячик, – хихикнул Огрен.
– Нет, управлять ими я не мог, но они меня понимали и не трогали. Поэтому наши пещеры защищены от порождений тьмы. Эти твари суда и носа бояться сунуть.
Страж осмотрел медальон – вулканический кристалл, отделанный драгоценными камнями, один камень отсутствовал, внутри надпись “BioWare”.
– Никогда о таком не слышал.
– Магия... Хорошего не жди, но возможно за это дадут пару кружечек пива, – рыжебородое лицо Огрена оживилось.
– А это что? – Он сорвал рожок призыва с пояса Колгрима.
– Этим рожком я призывал Высшего дракона Морозных гор, – прохрипел Колгрим, морщась от нестерпимой боли.
– Вот и пообщаемся, – потер кулаки Огрен.
Страж вспомнил, как опасны эти огнедышащие монстры в бою.
– С Драконами дружбы быть не может, это твари не лучшие, чем порождение тьмы. Вдобавок жутко опасные: после встречи с ними мы с товарищами едва выжили, долго мазались бальзамами и припарками. Вон, у Огрена до сих пор копоть на ушах.
– Жаль, что я не смог переубедить вас. Теперь вы и себя, и остальных погубите...
Не обращая внимания, Страж уходил. Эмоции давно покинули его, он видел много смертей и знал, что не свернет с выбранного пути.
– Болтай, болтай... глубинные охотники тебя охотно послушают – вытирая уши, ворчал Огрен.
Последний крик Колгрима потонул в темноте.

[Karissima 9 644]

Катализ

 

«И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал

сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее.»

(Иов 1:7)

 

Где-то за границами звездной системы колоссальный космический корабль озарился ярким светом. Вспышка желтого карлика поглощала планеты, их спутники и широко раскинувшиеся в пространстве россыпи искусственных творений великой цивилизации. Всё сгорало и, казалось, пылала сама пустота, только радужное пламя кружилось в безумном танце на сцене неприступного защитного поля.

 

Спустя несколько часов, как успокоилась буря частиц и энергий, тишину погруженного во мрак командного отсека звездолёта нарушил тихий безжизненный голос:  

— Признаки органических форм жизни не обнаружены… Признаки синтетических форм жизни не обнаружены… — монотонно повторял автомат каждые несколько минут.

 

  Показать контент

 

Едва уловимым движением над приборной панелью Вершитель Талваар отключил информационное оповещение кластера сенсорных систем и перевел взгляд на парящую перед ним чёрную сферу. Он чувствовал, как сквозь идеально гладкую и прозрачную поверхность на него взирали холод и тьма бездонной пропасти. Талваар заставил свой разум шагнуть в пустоту и произнес:

— Божественный Владыка Пахалей, Ваша воля исполнена. Война окончена.

— Продолжай наблюдение, Вершитель. Нельзя допустить, чтобы кто-то из них остался в живых, — эхом откликнулась бездна в сознании капитана звездолета и отпустила его из своих объятий. Он закрыл глаза, наслаждаясь моментом осознания того, что сейчас произошло.

 

Бессмертные, древнейшие и могущественнейшие из живущих существ, правили галактикой миллионы лет, а народ Талваара с самой зари своей цивилизации бережно воспитывался для верной службы. Лучший из лучших, он не имел сомнений в мудрости Божественного Владыки, которая провела его армии почти через век непрерывных войн. И теперь, когда с мириадами механических монстров покончено, а их создатели исчезли навсегда, его народ по праву займёт доминирующее место над всеми остальными слугами Повелителей.

 

В сотнях световых лет от агонизирующей звезды, на далекой планете-океане разыгрался яростный шторм, когда два могущественных существа соединили свои мысли:

— Пахалей, я всё равно уверен, что это решение неэффективно.

— У нас нет выбора, Маадхьямик. Они все были обречены, а риск распространения машин слишком высок.

— Мы даже не попытались им помочь! Если вместо исцеления мы будем уничтожать наше семя каждый раз, когда его поражает скверна, то все живое так и останется расходным материалом, — могучие щупальца качнулись в такт волне ментальной энергии, — Какое тогда имеет значение, сколько у них конечностей, как долго они живут, насколько быстро умеют думать и каким потенциалом обладают?  Для нас они становятся не ценнее, чем глыбы нулевого элемента разной формы.

 

Покрытое изящным панцирем трехсотметровое тело Пахалея оставалось неподвижным:

 

— Я… признаю твое право на гнев. Усилия длиной в сто двадцать семь тысяч лет исчезли навсегда. Их цивилизация путешествовала по галактике и потребляла свыше четверти всей излучаемой энергии родной звезды.  Ещё никто не поднимался на такую вершину технического прогресса и, возможно,  эти существа могли бы его преодолеть, завершая один из давно пройденных нами циклов эволюционного перерождения, — Биолюминесцентный блеск шести немигающих глаз стал немного теплее,  — Тем не менее,  они не смогли обуздать свою страсть, увидеть предел бесконтрольного размножения и захвата новых жизненных пространств. Ты ни разу не перезапускал развитие их цивилизации, но, вопреки твоему искусству, с ними случилось то же что и со всеми другими, Маадхьямик. Сколько бы жизненных циклов разумных рас мы ни наблюдали, встречаются даже настолько слабые, что истребляют себя, едва научившись пользоваться ядерной энергией.

 

Второе бессмертное существо было значительно меньше в размерах, что стало заметнее, когда Маадхьямик обрел форму и подплыл ближе, немного раскачиваясь из стороны в сторону. Они не испытывали необходимости в физическом присутствии для общения, но Владыка мог сделать исключение для того, кто последним познал давно утраченные воды их родного мира.

 

— Пахалей, я не единственный, кто пытался… Почему мы так неотвратимо убиваем всё, что не можем контролировать, а то, что мы контролируем, само обрекает себя на гибель? Когда они обретают способность мыслить, мы приносим им в дар знания и возвышаем для них богов, чтобы вести по пути самосовершенствования. Они легко отказываются от свободы и не представляют себе другой способ бытия, а если отрекаются от нас, то быстро деградируют и уже не могут называться разумными существами. Все органические цивилизации сначала начинают порабощать друг друга, а затем пытаются создать себе идеальных рабов, чтобы в своём слепом мировоззрении стать ближе к нам. Ответь мне, Пахалей, разве не мы сами виноваты в том, что неповторимые семена жизни продолжают гибнуть, едва успев прорасти?

 

— Исключено. Ты не должен сомневаться в нашем предназначении и следовании естественному порядку вселенной. Сейчас все разумные также далеки от нас, как примитивные существа на их планетах, которым для выживания в условиях сложившихся экосистем требуется за раз производить потомство в размере десятков тысяч или более, чтобы к репродуктивному возрасту выжило хотя бы несколько особей, — Владыка вызвал океан образов, передавая наблюдения миллионов лет эволюции мыслящих существ в тысячах миров. За мгновения расцветали и увядали планеты, возводились и разрушались великолепные города, расправляли крылья сияющие космические корабли, а потом всё это сгорало в пламени войны на уничтожение с инопланетными захватчиками или собственными синтетическими творениями. — Если мы хотим продолжить свой род… Мы обязаны терпеливо ждать и любой ценой оберегать само явление жизни в галактике. Слабые виды исчезнут по законам естественного отбора, а безвозвратно зашедшие в тупик саморазрушения сильные виды мы будем заранее искоренять, освобождая пространство новым существам.

 

Едва устояв перед мощью ментального цунами, Маадхьямик ничего не ответил и двинулся прочь, накапливая энергию для пространственного перехода. Произошедшие события и непреклонность Владыки Пахалея требовали подробного осмысления. Повторить провалившийся эксперимент построения прототипа совершенной расы ему не позволят. Есть большой риск потерять их всех, пока не сложатся необходимые комбинации случайностей. Опыт предыдущих попыток позволяет заключить, что изолировать или непрерывно сталкивать цивилизации бесполезно. Необходимо новое решение. Маадхьямик материализовался у берегов живописного атолла и начал плавно погружаться в тёплые воды, остановившись на нижней границе эвфотической зоны. Наблюдая за бегом местных светил, он сформулировал основные идеи.

 

Первое. Наши предки ещё задолго до выхода в космическое пространство развивались в уникальных условиях симбиотической связи с разумной сухопутной расой. Значит, определяющее значение имеет первый контакт с цивилизациями иного вида, причём подбирать их  следует таким образом, чтобы они находились на относительно одинаковом уровне. Если одна цивилизация будет сразу во всём значительно превосходить другую, например, в физическом, культурном, научном и военном плане, то произойдёт обычное в текущей истории порабощение или уничтожение. А нам требуется сделать путь существования взаимодополняющих видов в рамках саморегулирующегося сообщества наиболее привлекательным.

 

Для организации подобного взаимодействия может быть использована специализированная сеть автоматических ретрансляторов массы, соединяющая требуемую выборку звезд. Чтобы эта система оставалась в изоляции, любые другие сооружения для межзвездных переходов следует ликвидировать. Доступ для нескольких высших рас, которые способны путешествовать по галактике, будет строго запрещён.

 

Второе. Чем более продвинута технология, тем выше вероятность, что будет создана синтетическая жизнь, которую создатели не смогут контролировать. Поэтому степень вмешательства в прогресс всех избранных для связи в сеть молодых цивилизаций должна быть настроена таким образом, чтобы не только ускорять отстающих, но и замедлять вырывающихся вперед.

 

Инструментом вмешательства должны служить представители внешних старших цивилизаций, физически соответствующие выборке, находящиеся под полным подчинением для точного исполнения обязанностей и последующей утилизации. Они сформируют единый фундамент мистических верований для первобытного периода, подарят технологии как чудо и проконтролируют последующую динамику развития, используя авторитет первородства. Тогда ретрансляторы будут приняты как сокровенное наследие и начнут эксплуатироваться всеми народами сети почти одновременно.

 

Третий, самый важный шаг. Эволюция живых организмов накапливает удачные решения в генах, передающихся следующим поколениям. Проектируемая система, безусловно, не исключает типичного массового вымирания органиков. Нужно придумать способ, как сохранить жизненный опыт, мудрость и знания всех цивилизаций до их гибели и передать всё лучшее развивающимся формам жизни.

 

Для начала следует обеспечить минимальный уровень сбора информации. Если в необитаемом пространстве возвести космическую мегаструктуру, свободно доступную, способную поддерживать жизнь сотен миллионов представителей всех разумных видов сети, она послужит основой для следования по пути сосуществования. Аналогично ретрансляторам, мегаструктура будет с благоговением использоваться и защищаться. Однако вопрос наиболее эффективного сохранения потенциала каждой органической расы остаётся открытым.

 

Ответ может найти сама жизнь, явившись в совершенно иной форме, но когда это случится? Нет оснований полагать, что мы гарантированно увидим разгадку до столкновения с ближайшей галактикой. Единственный вариант приблизиться к разгадке, в котором Маадхьямик видел неплохие шансы на успех, — это глобальная симуляция. Здесь придётся бороться лишь со скоростью обработки стремящегося к бесконечности объёма данных.

 

В качестве вспомогательного инструмента потребуется создать конструкт, способный за короткое время просчитывать циклы разумных рас в обозначенных условиях, как на основе имеющейся истории, так и принимая во внимание текущий поток информации. Конструкт будет наделён властью вмешиваться в развитие виртуальной жизни, но обязан действовать согласно исследуемой концепции пути возвышения.

 

***

 

Вершитель Талваар услышал грохочущий мощью голос:

— Сегодня великий день для твоего народа, Талваар, — Божественный Повелитель Маадхьямик использовал для личного присутствия разум одного из его телохранителей.  — Ещё несколько часов, и конструкт выйдет на достаточную мощность для формирования первых результатов. Я вознаграждаю тебя правом сопровождать меня. Возможно, вы станете теми, кто первым ступит на новый путь.

 

Крейсер Вершителя пристыковался к исполинской станции. Объект всё ещё находился в состоянии строительства и был окружен целым роем активно работающих инженерных дронов. Опустошали трюмы караваны грузовых кораблей, обеспечивая непрерывную доставку материалов со всех концов империи. Из неизвестных миров прибывали автоматические транспортники с неприкосновенными секретами Повелителей. Конструкт самостоятельно занимался оптимизацией своей платформы, заменяя и улучшая её составляющие при малейшей возможности.

 

Талваар и сосуд с высшим существом прошли сквозь силовое поле шлюза и на служебной платформе полетели к ядру машины. Если снаружи станция была покрыта всевозможным коммуникационным оборудованием для сбора данных со всей галактики, то огромное пространство изнутри занимали источники энергии. Платформа зависла у центральной консоли, и Талваар чуть не пал ниц перед внезапно возникшим голографическим образом, который в точности повторял бесподобный лик Владыки Пахалея!

 

— Катализатор, отчёт, — Потребовал Маадхьямик. Он лично выбрал имя для этой машины, чтобы подчеркнуть её предназначение.

— Создатель, на данный момент найдены причины конфликта синтетиков и органиков для  579 403 галактических симуляций. — Откликнулась машина хором из тысячи голосов.

— Плотность достаточна... Катализатор, отключи все каналы поступления данных. Приказываю устранить причину и удалить из дальнейшего расчёта все симуляции, где произойдёт полная потеря потенциала хоть одной из участвующих в конфликте цивилизаций.

— Создатель, обнаружено решение для ещё одной галактики. Добавить к исполнению?

— Да, выполняй.

Талваар не смог сдержать восторга:

— О, Повелитель, это же чудо! Судьба целой виртуальной галактики решена всего за несколько секунд…

— Это только начало. Когда будет завершен новый источник энергии, конструкт сможет индивидуально влиять на каждое виртуальное живое существо, — Маадхьямик был в предвкушении результата, как вдруг его сознание пронзила странная мысль, — Стоп… Катализатор, откуда данные для последнего решения?

Машина молчала.

— Катализатор, статус? Отвечай!  — Тщетно пытаясь достучаться до безмолвного конструкта, его создатель даже не услышал вопль Талваара, когда платформа переключила искусственную гравитацию в экстремальный режим и с грохотом врезалась в ближайшую энергетическую ячейку.

 

Где-то за границами звездной системы колоссальный космический корабль озарился ярким светом.

[Karissima 9 644]

Судьба и встреча

 

«Век процветания» – именно так назвали историки столетие под руководством Яростного Мина и Сунь Лянь. Вместе они трудились на благо Нефритовой империи, но ничто не вечно, и всем свершениям есть предел. В сотую годовщину окончания великой засухи Яростный Мин передал бразды правления своему сыну.
Вдали от дворца, среди зеленых лугов и обширных полей, у русла реки, что подобно дракону раскинулась на всю империю, стоит особняк, с огромным садом, где живет одна семья со славной историей.
 

  Показать контент

- Дедушка, дедушка! – прозвенел детский голосок.
- Да, моя ягодка.
- Я не ягодка! Я девочка! – надув губки, кроха уж было обиделась, но тут её взгляд столкнулся с каменной фигурой мужчины, и лицо её озарилось любопытством. - А что это за статуя?
- Это Первый и Единственный мастер, – ответил старик, слегка нахмурив брови.
Девочка подошла ближе к статуе, наклонилась к самому основанию, сдула пыль с надписи и прочла: «Сунь Ли - великий стратег».
- Но, дедушка, здесь же написано…
- Да-да, «Сунь Ли…», - дедушка не успел закончить фразу.
- Резвая лиса, твоя сестра тебя уже заждалась. Дай дедушке немного покоя, – прозвучал нежный, но в то же время не терпящий возражений голос.
- Но…
- Никаких «но»!
- Дедушка, мне пора идти, до скорой встречи, - девочка поклонилась и тут же рванулась с места.
- До встречи, - тихо произнес старик, глядя вслед малышке, которая резво, но несколько неуклюже бежала по саду.
Затем старик вновь перевел взгляд на статую и погрузился в свои мысли. «Была ли моя история написана тобой? Или судьбой? Небесами? Ты был для меня отцом, которого меня лишила судьба, ты воспитал меня. Но ты же и оборвал мою жизнь, а после и сам пал от моей руки… Даже спустя годы я не могу понять тебя, великий стратег. Ты действительно достоин этого звания, и, возможно, в этом мире уже никто не способен понять твой замысел…»
Старик долго и пристально глядел на статую, до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом.
- Дорогой, ты так и не уходил… – нежно прозвучало чуть поодаль.
- Да, милая.
- Снова этот вопрос мучает тебя?
- Нет, просто воспоминания о днях минувших…
- Холодает, пойдем в дом.
И две фигуры покинули сад. А ветер пел свою песню, шелестя листвой. Ночь уже вступила в свои законные права, стояла гробовая тишина Лишь едва слышный скрип пера по бумаге, да шелест страниц, доносившийся из окна дома, нарушали покой. Под светом луны сидел старик, погруженный в раздумья, в руке его перо, с едва обсохшими чернилами, перед ним стопка листов…
- За мою долгую жизнь я познал многое, свершил великие дела и никогда не забывал, кто я есть и в чем моё предназначение, но… – так и не окончив эту строчку, Яростный Мин застыл с пером в руке и испустил свой последний вздох. Наутро его любимая обнаружила, что его жизнь окончилась.
Но смерть - лишь начало пути… Знал ли Мин, что судьба уготовила ему напоследок?
Хотя его дух и покинул смертное тело, тот не отправился к великому колесу, а, к его удивлению, предстал в тёмной комнате с горящим костром, перед которым сидел седовласый мужчина
- Здравствуй ученик, – словно издалека послышался весьма знакомый голос.
- Мастер… – удивлённо произнёс Яростный Мин.
- Вряд ли я имею право называться таковым, – ответил Сунь Ли.
- Как такое возможно?!
- Таково моё наказание, таков приговор небесной канцелярии за мои поступки: вечность бродить, не имея возможности вернуться к великому колесу, – ответил стратег монотонным голосом.
- Значит, и я умер, – прошептал едва слышно Яростный Мин. - Но почему я здесь?
- Потому что ты желаешь ответа, – сказал мастер Ли. – И я могу его дать.
Яростный Мин не нашёл, что сказать. В его душе до сих пор сохранились смешанные чувства по отношению к своему мастеру. Теперь он снова перед ним, но выдавить из себя хоть один вопрос Мин не смог.
Неспешно и монотонно мастер Ли начал рассказывать о своей жизни, о братьях, о первых разочарованиях в мире…
- Я родился в императорской семье, второй брат по счету. Еще в детстве я понял, зачем именно был рожден. Я должен был быть верным помощником моему брату, когда тот взойдет на престол, и его заменой в случае его гибели. Я принял своё предназначение… Шли годы, на свет появился Кин, третий брат, и ко дню его совершеннолетия первый брат уже готовился стать императором. На пути к трону в нём всё больше и больше разрасталась жажда власти, но я, не озираясь, следовал за ним, использовал все свои способности, чтобы оградить брата от невзгод, защитить от любой угрозы. Полагаю, это было вполне естественно для нашей семьи. Вскоре отец отошел от дел и передал императорский трон первенцу, а я занял законное место подле него в качестве правой руки, третий же брат получил пост военачальника.
Первый брат был «целью» моей жизни, властью что направляла мой ум, я всегда был на его стороне. Чтобы защищать императора от угроз как снаружи, так и изнутри, я создал собственную организацию - «Руку смерти». Вместе мы вели народ империи к процветанию. По крайней мере, так мне казалось на тот момент. Мы не сворачивали с этого пути до великой засухи. К тому времени я получил звание великого стратега, нашел любовь своей жизни, женился. Император же объединил все земли, что окружали Нефритовую империю, удвоил размеры нашей территории. Третий брат всегда был рядом, подобно верному псу, следовал за нами.
После наступления великой засухи всё изменилось. Народ в империи страдал, тысячи людей гибли от голода, но взгляд первого брата был обращен лишь на новые земли, он по-прежнему жаждал только власти, даже рождение дочери не затронуло его сердце. Тогда я и задумался… Быть может, это наказание богов за наши успехи? Быть может, богам противно думать, что один человек может получить власть над всем миром? Ни один враг не мог нас победить, никто не мог навредить нашей империи, но люди все равно страдали. Почему? Я обращался к богам с молитвами, но они не были услышаны. Засуха продолжалась, как и стремительное расширение империи. С каждым днём становилось только хуже. В какой-то момент чаша моего терпения переполнилась, и я проклял богов, их власть над миром людей. Думаю, в этот момент и открылись мои глаза. Я отверг свою судьбу и предназначение, решив справиться с засухой самостоятельно. С этой мыслью я обратился к первому брату, но тот и бровью не повёл. Всё что его интересовало в те минуты – это еще одна кампания по завоеванию.
Я воззвал к умельцам нашего народа, что создали множество дивных машин, но даже их усилия в попытке справиться с засухой потерпели крах. День за днем, от рассвета до заката, я страдал от бессилия, а империя истекала кровью тысячей наших подданных. Я был на грани отчаяния, когда в мою голову вдруг пришла безумная идея - отринуть власть богов. Ведь если они решили напасть на нашу империю, значит, они враги, и мы обязаны ответить на угрозу, восстать, забрать у них то, что принадлежит нам. Но в этот же миг я проклял свой ум, ибо мой брат, горячо любимый брат, нынешний император, сам стал угрозой. Я видел, что его одержимость властью слишком сильна, что он превращается в тирана. Я знал, что империя рухнет прежде, чем он утолит свою жажду! Словно он и есть великая засуха, что терзает земли империи. Что же случится, когда поднебесный мир будет в его власти? Он обратит свой взор на небеса? Содрогнутся ли они подобно нашим врагам до этого дня или этот роковой день станет концом для всего рода людского.
С этой нелегкой мыслью я пришел к единственному выводу: чтобы защитить людей, я должен устранить брата и сам стать во главе империи. Это единственный способ спасти первого брата, от него самого. Я сомневался, искал пути спасти своего императора, поэтому обратился к третьему брату за советом, рассказал ему о своих размышлениях, планах. Он согласился помочь мне нести этот грех и предложил убить первого брата. Я погряз в пучине сомнений, просчитывал всевозможные ходы, пути, последствия, но с каждым разом только больше убеждался, что лишь смерть императора может изменить ситуацию. С болью в сердце я согласился с третьим братом, но первый брат не единственный, кто должен понести кару: боги, что заставляют меня пойти на этот шаг, также виноваты! Только они недостижимы для смертных, их не ранить мечом, не переубедить словом, людям никогда не сравнится с богами! Я не смогу их убить! Я беспомощен пред ними! Так кричал мой разум, но я не сдался. Разослав своих агентов во все уголки империи, я решил найти хотя бы намёк на то, что боги могут быть уязвимы. И небезуспешно. Глубоко в архивах прошлой императорской семьи были найдены любопытные документы, рассказывающие о «водном боге», о месте, где он обитает. То был одинокий храм, построенный высоко на горе, там, где небеса граничат с миром смертных. Богу этому служат люди, монахи, которые называют себя проводниками душ…
Я начал мыслить в этом направлении, стал изучать храм, его обитателей, и те, как оказалось, имели вполне земные слабости. Звонкая монета развязала языки многим из них. Я узнал, что их бог – это всего лишь статуя дракона, которая стоит неподвижно на протяжении веков. А истинный секрет храма - артефакт великой силы, так называемое «нефритовое сердце». Собрав воедино все обрывки знаний, я выстроил чёткий план, как достичь сразу обеих своих целей – спасти брата и бросить вызов богам. В тоже время я узнал, о том, что стану отцом, моя жена была беременна. Медлить было нельзя.
Скрепя сердце я обратился к первому брату, рассказал о моём плане прекратить засуху и дать ему оружие великой силы, которое способно держать в страхе даже небеса. Привёл к нему одного из купленных мною монахов, и тот горячо подтвердил все мои слова, заодно приукрасив их в десяток раз. Никогда прежде я не видел столь голодного взгляда у брата… На лице его сияла хищная улыбка, казалось, он из императора превращается в демона.
Спустя месяцы приготовлений мы отправились в горы. Император лично повел солдат. В тот роковой день и начался штурм обители скорби. Шаг за шагом мы приближались к сердцу храма, не щадя никого на своём пути. Кровью был очерчен наш путь, каждый день мы несли потери. Спустя неделю мы были у вершины, у самого сердца храма, у подножия статуи дракона. Всего несколько шагов разделяло нас. Взору братьев уже предстало нефритовое сердце – огромный, как скала, тёмно-зеленый кристалл за причудливой решеткой. С каждой секундой в моей голове все громче звучали мысли, что я вот-вот должен буду нанести удар, вонзить свой клинок в спину тому, кого люблю. Ради тех, кто страдает. Ради империи. Третий брат перевел на меня взгляд и молча кивнул. В какой-то миг наступила полнейшая тишина, звуки боя стихли. «Я не могу, не могу так поступить!» - мысленно кричал я. Моя рука, сжимавшая меч, задрожала, я замешкался и вдруг услышал детский плач. Не отдавая себе отчёта, я бездумно ринулся к источнику звука. Монах с ребёнком на руках бросился прочь, едва завидев меня. Я словно был в тумане, мне не хотелось оставаться здесь, и я просто побежал следом. Даже когда потерял монаха из виду я просто бежал, бежал, что есть мочи, пока не вышел на свет, в горы. Вновь увидел уже знакомую фигуру: монах стоял ко мне спиной. Мой разум помутился. Я неслышно подошёл, обнажив клинок, и убил его, будто бы это был мой брат… Как только я пришёл в себя, я с омерзением отбросил свой клинок, сорвал доспехи и опустился на колени перед трупом безымянного монаха. В тот же миг раздался гром, пронизывающий, ужасающий звук, будто рев дракона, вырвавшегося на свободу. Я обратил свой взгляд в небеса. Вновь раздался грохот, и теперь уже вершина горы была охвачена пламенем. Я на мгновенье подумал, что это боги решили покарать нас. Крики и пепел окружили гору. Боги, как же я ошибался… Внезапно послышался детский плач, такой чистый и невинный. Крошечное дитя беспомощно лежало в снегу. Я осторожно взял его на руки, и он вдруг успокоился, дотронулся до меня своими маленькими ручками и игриво улыбнулся…
Я сбежал. Я был испуган, не знал, выжил ли император. Я не мог вернуться во дворец: если император погиб, меня сочтут изменником, если же нет - он сам меня казнит, или, может, это сделает третий брат. Неважно. Я не мог вернуться к своей жене, к ребенку, затаился и стал ждать вестей: благо, у меня остались еще верные люди во дворце. Моя семья будет в безопасности, если я буду для них мёртв. Так я решил.
Спустя месяцы первый брат наконец-то вернулся во дворец, и проблема засухи навсегда была решена. Из дворца текли ручьи, и их воды питали землю. Император был здоров и обожаем народом. Мне больше ничего не оставалось, кроме как исчезнуть или умереть, ну а дитя, что я подобрал, всё время было рядом со мной. Какие-то смешанные чувства помешали мне бросить его умирать в заснеженных горах: и жалость, и в то же время корыстное желание с его помощью искупить собственную вину.
Разослав весточки моим верным агентам, я отправился в дальние уголки империи, нашел неприметную деревню. Там я мог растить ребёнка в безопасности. Я выдал себя за монаха ордена, которому удалость скрыться от императора и его войск. Но передо мной встала проблема: за исключением навыков в боевых искусствах и стратегического мышления, я не обладаю никакими талантами и знаниями, нужными в обычной жизни. Я не смог бы стать ни торговцем, ни фермером. К счастью, недалеко от деревни была школа боевых искусств. Я рассказал свою историю мастеру этой школы. Тот поверил и укрыл нас. Так шли месяцы, но мастер из школы Двух рек оказался весьма жадным человеком. Однажды из столицы пришла весть, о «сказочной» награде за информацию о монахах из ордена. Мастер Двух Рек хотел выдать меня, но в начале решил потребовать деньги. Грязный человек…
В итоге я убил его и занял его место. Мне повезло, что тот был весьма нелюдимой личностью, и его исчезновение не принесло мне особых хлопот. С того момента я и стал Мастером Ли из Двух рек. Долгие годы я прокручивал в своей голове ту роковую ночь, день за днем я размышлял о том, что же именно произошло там на горе.
Спустя месяцы до меня дошли вести от моих верных людей, о том, что император жив, брат Кай занял моё место и стал во главе «Руки смерти». После возращения Император начал уничтожать всех, кто не был верен ему, своей новой силой он заставлял людей исчезать с раскатом грома. Страх и ужас поселились во дворце. В последнем донесении моих агентов говорилось, что моя жена и дочь, которая родилась в день похода на храм, убиты Рукой смерти.
Я похоронил горечь и печаль глубоко в своем сердце и начал готовить новый план. В конце концов, я был ещё жив, а, значит, должен завершить когда-то начатое. Ради моей дочери и жены, ради людей империи – я должен убить первого брата! Я принял то, что не способен убить его собственноручно, а дитя, что я приютил, проявляло недюжинный талант к боевым искусствам! Так я начал готовить орудие для убийства. Мотив для ребенка уже был – месть за свой род. Оставалось лишь рассказать ему обо всём и направить когда придет время.
Ах да, чуть не забыл, в ту ночь, я так же забрал еще одну вещь из храма, тот самый амулет, точнее часть его, что нашел на теле монаха. После истребления храма было сложно найти хоть крупицу информации для чего он, но я всё-таки преуспел в этом деле. Ты ведь помнишь человека, что обучил тебя стилю «Вор Духа», один из моих агентов, что искал эти части амулета по всему миру. Но мне ли говорить о его секретах, после стольких лет?
После этого Мастер Ли ненадолго замолчал и, вздохнув, взглянул на своего ученика.

- Ну, а дальше тебе все прекрасно известно… Моё орудие обратилось против меня, и теперь я заперт здесь по твоей милости. Но это не конец. Однажды я вернусь, разобью оковы, и тогда весь мир содрогнётся от моей поступи, а боги пожалеют, что создали мне такую судьбу!
- Тогда найдется другой человек, что станет героем, - ответил Яростный Мин.
Мастер Ли в ответ лишь фыркнул.
- В моем мире не будет нужды в героях, он будет идеален…
И луч света озарил Яростного Мина. Теперь перед ним был тот самый сад, с его монументом, у которого сидела маленькая девочка в синем платье и пристально вглядывалась.
- Он - потерянная душа, что однажды растворится в пустоте мира, - сказала она. - Твоя жизнь подошла к концу, более ничто не держит тебя в этом мире. Готов ли ты начать новое путешествие?
- Будет ли оно счастливым? – засомневался Мин.
- Это зависит от тебя. Ты сам выбираешь свою судьбу.
После этих слов Яростный Мин исчез в потоке великого колеса. А в его книге волшебным образом появились слова: «За мою долгую жизнь я познал многое. Возможно, мне приписывают великие дела, но я всегда был тем, кем хотел быть. Запомните простую истину: каждый из нас сам создает свою судьбу».
Конец.

[Karissima 9 644]

Разговор в кантине

А ведь подумать только, пацан, все началось с того, что я спер у нее корабль. Один паршивый корабль. Ведро летающее!

Будь это дешевый пафосный комикс про Героев Галактики, я бы сказал что-то вроде "и тогда в этих глазах я увидел вечную ненависть". Пффф. Мы не в киношке. Если бы каждый раз, когда какой-нибудь хмырь пырился на меня, мечтая прострелить мне башку, я получал бы пару кредитов - был бы уже богаче всех хаттов вместе взятых.

  Показать контент

Нет. Тут другое.

Там было... упрямство, в этих глазах. Пожалуй, это главное. Ясно, что она была в бешенстве: еще бы, корабль! Для пилота корабль - святое, вернейший напарник, единственный способ заработка, это я знаю. Будь он хоть самым распоследним ржавым хламом. Друзья меняются, а корабли остаются... хотя нет, конечно, тоже меняются. Но мою первую, красотку "Мариэллу", шуструю, как ветер, и легкую, как перышко, я помню до сих пор. Буду помнить до самой смерти. В общем, корабль я успешно свистнул, а девчонке осталось лишь кусать локти мне вслед.

Но она не сдалась. Она рванула за мной.

Пацан, ты знаешь, что враги бывают трех типов?

Первые - те, кто путаются под ногами. Вторые - те, кто держат тебя в тонусе. Третьи - что ж, третьи тебя убивают. Рано или поздно. Секрет удачного бизнеса в том, чтобы не тратить слишком много времени на первых и уделять достаточно внимания вторым. Нельзя пропустить момент, когда вторые начнут превращаться в третьих.

Эта девчонка оказалась из вторых. Я, в общем, был не против. В нашем деле нельзя чересчур расслабляться. Но потом на моем хвосте повис Роган Мясник. Нет, не так - на нашем хвосте. Он бы прибил нас обоих.

Что? Да-да. Роган из тех, третьего типа. Впрочем, они обычно медленны. Они обладают большой властью, но этих ребят тормозит их же мощь. Не дает развить скорость. Это как банта. Слышал когда-нибудь про бантовы скачки? Ладно, забудь, не о том речь.

О чем бишь я? Так вот. Если кто-то тебе скажет эту дурацкую фразу, "враг моего врага - мой друг", плюнь ему в рожу. Можно этим мерзким кислым пивом. Враг твоего врага - отличная приманка. Шанс отвлечь того врага, который посильнее. Кинь собаке живого кролика - и убегай, пока пес раздирает добыче глотку. В общем, я так и сделал. Сдал ее с потрохами. И понадеялся, что Роган ей займется. У меня, знаешь ли, было много дел. Меня ждали сокровища!

Зря смеешься, пацан. Я еще не настолько напился, чтобы сочинять. Сокровища капитана Нок Драй... а, впрочем, ты все равно о нем не слышал, что вы знаете, в этой-то дыре на Нар-Шаддаа. Они еще могут быть моими. Еще есть шанс.

Я слил девчонку Рогану; но Роган оказался слишком туп, чтобы ее пристукнуть. А может, ей просто везло. Она даже умудрилась скорешиться с несколькими моими бывшими! Сколотила из них банду, видимо. Проклятье, это прямо сюжет для холофильма - "Скавак и семь его злых бывших"! Хотя их было не семь. Не помню. И, кажется, этот фильм я уже где-то видел. Мы носились по всей Галактике, то я у нее на хвосте, то она у меня, и она, пристукни ее астероид, всегда оказывалась быстрее.

Пьян? Да, ведроголовый, я пьян. Потому что иначе, чем плотно надравшись, я не полезу в этот грузовой контейнер, там тесно и воняет. А мне нужно пробраться на корабль. Что значит - чей? Я похож на человека, который будет зайцем пробираться в свой собственный корабль? Похож? Заткнись, чучело.

Корабль девчонки. Я знаю, куда она сейчас направится. Головоломка почти сложилась, осталась одна деталь. Место, где спрятаны сокровища Нок Драйена. И я попаду туда, так или иначе. У меня достаточно сонного газа, чтобы усыпить десяток людей или вуки, всех, кто останется внутри. Я подожду, пока она вернется на корабль. С сокровищами. И вот тогда... Тогда мы разберемся. Один на один, по-честному. Бластер против бластера.

Не надо желать мне удачи. И фыркать в кружку тоже не надо. Закрой хлебало и пей свое пиво. Нет, я понятия не имею, как ты будешь делать эти вещи одновременно. Не моя проблема.

Нет, я не верю в то, что у меня получится. Я должен попытаться, все так, но я не верю. Плевал я на "благоволение Силы", на все в этом духе. Моя ошибка в одном: я, ракгул меня заешь, отвлекаюсь. На женщин, на деньги, на выпивку... вот как сейчас... На Рогана, на Империю, будь она неладна, на Республику, будь она неладна тридцать раз. Слишком много всего. Получается какой-то проклятый хаттский салат под майонезом. А девчонка, она не отвлекается. Она видит цель, не видит препятствий, и прет вперед, как шагающий танк. Упрямство, помнишь, я говорил? Вот. Ей хватит упрямства, пожалуй, даже на Рогана. По крайней мере, я бы еще подумал, на кого ставить.

Мне - не хватит. У меня вволю хитрости, это да. Что есть, то есть. Ума не занимать. Что значит - хвастаюсь? Не хвастаюсь, всего лишь говорю правду. А она - она, прямо скажем, не самый яркий световой меч в Галактике. Но упрямство... Тут она в выигрыше.

Наверное, ты последний, с кем я беседую, пацан. Хотя как назвать это "беседой", если ты уже почти спишь носом в стойку!

Молчи. И слушай. Будешь потом в казарме хвастаться, что сам Скавак Звездный Шакал дал тебе совет. Вот совет: если ты когда-нибудь подгадишь девчонке... и увидишь в ее глазах потом вот такое упрямство, упрямство, которое даст ей силы прикончить тебя любой ценой...

Беги, пацан. Сразу беги. Или падай на колени, признавайся в любви и зови замуж. Тогда у тебя будет шанс выжить. Может быть, хех. Может, и нет. Подумай над этим, хорошенько подумай. Зря гогочешь. Потом поймешь, но будет уже поздно.

Пойду я. В глазах двоится. Ну и мерзкое же здесь пойло!

[Karissima 9 644]

Уроки мастера

 

               Две Реки  - тихая уютная деревенька на самой окраине Нефритовой Империи. Едва доступная, оторванная от суетного мира, затерянная в болотах, она стала надёжно защищённым приютом для всех, кто в нём нуждался.

                Солнечный диск щедро окрашивал яркими красками деревенские пейзажи, не оставляя без внимания и дикий луг, где местные жители пасли своих немногочисленных лошадей. Именно здесь, среди порхающих бабочек и стрекочущих цикад, среди сплетающихся ароматов полевых трав, мастер местной школы боевых искусств любил преподавать уроки своей любимой ученице.

 

  Показать контент

                - Нет. Не так. Слишком медленно. Удар должен быть кратким, резким и точным...

                Глухой стук деревянных палок сливался с шумом ветра, пением птиц и трелью кузнечика, создавая вместе с ними единую мелодию.

                Девочка по имени Лин, прозванная Учёной, крепко сжимала длинную палицу, которая в её маленьких руках больше походила на посох. Задачей ученицы было коснуться наставника своим орудием, но мастер не позволял этому случиться. Держа левую руку за спиной, он защищался короткой палицей, с непревзойденным изяществом и удивительной лёгкостью он отражал каждый удар. Мастер едва ли не смеялся и не отступал ни на шаг. Но сдаваться было не в характере Лин и, в конце концов, ей всё-таки удалось проникнуть сквозь выставленную защиту наставника и скользнуть вершиной посоха по краешку его скромных одежд.

                - Очень хорошо, - похвалил мастер. - Упорство и концентрация - твои сильные стороны.

                Учитель и ученица сложили руки в уважительном поклоне.

                - Но ты всё еще слишком мало лжёшь, - продолжил мастер. - Когда мои глаза видят, что ты атакуешь - ты идешь в атаку. Когда до моих ушей доносится твоя тяжелая одышка, я уже знаю, что ты устала, и следующая серия ударов пройдет вполсилы. Учись быть непроницаемой и непостижимой. Лги, если нужно. Заставь противника увидеть брешь, которой нет, и старайся скрыть её там, где она действительно появляется.

                - Вряд ли я когда-нибудь смогу обмануть вас, Мастер Ли, - произнесла ученица.

                - Дело ведь не только во мне или в том, что я твой мастер, - сказал наставник. - В поединках с другими учениками у тебя просматривается та же слабость. Странно, что ещё никто из ребят не догадался её использовать. Все боятся твоей техники, а у страха, как известно, глаза велики. Но знай, что это произойдёт - рано или поздно, так или иначе.

                Мастер помолчал немного, а затем спросил:

                - Тебе стыдно лгать?

                - Да, - ответила Лин и удивленно посмотрела на мастера, словно тот прочёл её мысли.

                - Это ничего, - ответил Ли. - Человеческая нравственность - это намордник для бешеных собак. Стоит лишь только научиться не кусаться - и он тут же спадет, делая своего бывшего обладателя свободным.  Куда тяжелее справиться с гордыней...

                - С гордыней? - переспросила Лин.

                - Именно, - подтвердил учитель. - Сильному порой очень трудно не просто изобразить слабость, но и позволить другим в неё поверить. Благородному трудно, когда в нём видят мерзавца. Далеко не каждому даётся умение возвышать презираемое и обесценивать то, что дорого сердцу. А всё почему? - Ли сделал долгую паузу, давая время ученице хотя бы нащупать ответ, но потом сам медленно и вдумчиво озвучил прячущуюся в глубинах подсознания мысль: - «Другие подумают про меня неправильно. Другие подумают про меня то, чем я не являюсь. Другие подумают про меня плохо». Эта мысль  причиняет страдания. Воистину, гордыня - самый коварный из внутренних демонов.

                Лин ничего не поняла. Но, как велел поступать в таких ситуациях мастер, запомнила на будущее, когда понимание придёт само. Заметив это, Мастер Ли умолк, сел прямо на траву скрестив ноги и стал разворачивать припасённый свёрток с пищей.

                Некоторое время они просто сидели, наслаждались красотами окружающей природы и молча жевали лепёшки. Как всегда после активной тренировки, аппетит юной ученицы не на шутку разыгрался, и она жадно поглощала пресные хлебцы и сухофрукты, а орехи откладывала в сторону, на расстеленный шёлковый платочек.

Девочка то и дело озиралась по сторонам, что-то высматривая вокруг, но так и не находила желанного, отчего становилась всё мрачнее и мрачнее. К концу скромной трапезы ей даже не хотелось возвращаться в школу.

                - Тебя что-то беспокоит, Лин? - прочитав по лицу, спросил мастер.

                - Мастер Ли, моя птица пропала, - ответила девочка. - Вы ведь знаете, что она всегда появляется примерно в это время, и я кормлю её с руки. Но моей птицы нет уже несколько дней. Я боюсь, что с ней что-то случилось...

                - Хм... Что ж, если это важно для тебя, давай поищем её, - поднимаясь на ноги, вдруг сказал мастер. - Может, она где-то здесь, а мы просто не видим.

                Лин тут же вскочила, подобрала приготовленные орехи и поспешила вслед за учителем.

                Сначала они неторопливо прогулялись к обрывистому берегу реки, затем в обратную сторону к кленовой роще. Рядом с возлюбленным наставником надежда найти подопечную птицу не покидала девочку. И когда учитель с ученицей почти достигли границы деревьев, эта надежда оправдала себя: на лысом холмике, возвышающимся над травой, сидел чёрный дрозд. Тот самый, с непослушным и смешным торчащим пёрышком на макушке. На радостях Лин тут же бросилась к нему, но пробежав всего несколько шагов, её тут же одёрнул металлический голос мастера.

                - Замри!

                Ученица тут же застыла на месте, как от заклинания. Нечасто ей приходилось слышать, как мягкий и добрый голос учителя становится жёстким, холодным и даже угрожающим. Но Лин знала - так бывает, когда мастер вдруг ловит подвернувшийся момент для урока, словно редкую удачу, отчего и становится похож на затаившегося перед прыжком тигра.

                - Смотри внимательно, моя ученица. Что ты видишь? - голос наставника снова стал привычным.

                - Это моя птица!

                - Хорошо. Ты сразу же узнала свою подопечную. Но вместе с радостью ощутила и тревогу. Глаза шепнули сердцу: что-то не так. Так что же именно они увидели, чего еще не осознал медленный разум?

                Лин ответила несколькими секундами позже, когда голова осознала источник переживаний и превратила мысли в слова:

                - Ей плохо. Кажется, она больна, мастер, - сказала она с горечью.

                - Верно, - ответил Ли. - Но ведь ты чувствуешь, что это ещё не всё. Скажи, что ещё ты видишь?

                На этот раз Лин не смогла обнаружить что-либо важное. Молчание затянулось и показалось девочке мучительной вечностью. Тогда мастер сам обратил внимание ученицы в верном направлении.

                - Посмотри внимательней. Позади дрозда, в траве...

                - Змея! - в ужасе охнула девочка, как только разглядела отблеск сине-зелёной ленты чешуек, так гармонично сливающейся с окружающим пространством.

                - Да. Змея охотится на птицу, и она уже у цели, - подтвердил Ли. - Что же ты хочешь сделать, Лин?

                - Мастер! Я должна её спасти!             

                - Нет. Ты не имеешь права вмешиваться, - тем же спокойным голосом возразил наставник.

                - Почему? - воскликнула девочка. - Но ведь птицу тогда съест змея. А я не могу этого допустить. Ведь это моя, моя птица! Дрозды по своей природе недоверчивы и пугливы, но этот сам пришел мне в руки, словно нас свела судьба. Разве я могу теперь стоять и бездействовать, когда можно просто её унести?!

                - Но если ты унесёшь свою подопечную, за которую чувствуешь такую ответственность, то она улетит, заразит своей болезнью других птиц и всё равно умрёт, - отвечал мастер. - Вместе с ней от болезни умрут и тысячи других птиц, а змея обратит свой голод на иную жертву. Таким образом, смерть всё равно возьмёт своё в непрерывном круговороте жизни.

                - Я прогоню змею. А птицу заберу и вылечу, - парировала Лин.

                - Думаешь, в Двух Реках есть кто-нибудь, кто умеет лечить дроздов? - мастер приподнял одну бровь. - Птицу всё равно постигнет её судьба, просто умрёт она не на твоих руках.

                - Что же мне делать? - растеряно спросила Лин.

                - Ты так хочешь спасти птицу?

                - Да.

                - Есть один выход. Ты должна заплатить смерти другой жизнью. Тогда ты сможешь сохранить свою птицу, а её болезнь отступит.

                - Убить змею? - голос ученицы дрогнул.

                - Да. Твоё вмешательство не будет естественным, ведь ты берешь на себя роль бога, распоряжаясь судьбами других существ. Ты отнимешь силу у той, что должна жить и исполнять свой долг, и передашь её птице, которая должна погибнуть и отправиться на Колесо, освобождая место для кого-нибудь другого. С другой стороны - зачем еще ты здесь оказалась? Зачем жизнь переплела ваши судьбы? Разве не для того, чтобы ты могла сделать выбор: вмешаться или нет?

                Лин молчала. Ей не нравилось брать на себя роль вершителя судеб. И ей совершенно не хотелось убивать змею, ведь та не делала ничего плохого. Наоборот - змея спасала других птиц от эпидемии.

                - Время на раздумья истекает, - тихо сказал мастер.

                Сине-зелёная лента медленно приближалась к жертве на расстояние броска. Раздвоенный язык жадно пробовал воздух на вкус, оповещая хозяйку о близости добычи.

                - Это несправедливо, - еле слышно прошептала Лин.

                - Не несправедливо, - поправил мастер, - просто по-другому.

                Ученица сорвалась с места и совершила несколько стремительных прыжков. Сильный и точный удар палкой по голове - змея зашипела и скрутилась в судороге предсмертной агонии. Круглые жёлтые глаза убитой рептилии с укором смотрели на девочку.

                Ли подошёл и положил руку на плечо ученице. Та обернулась, утерла со щеки предательскую слезу и спросила:

                - Мастер, я всё сделала правильно?

                Сунь Ли наклонился и погладил девочку по голове.

               - Я просто надеюсь, что когда-нибудь ты поймёшь все мои уроки. И меня самого.

[Karissima 9 644]

Два красных солнца

 

Работа снята с конкурса за нарушение правил.

 

  Показать контент

Солнце над Коррибаном всходило и закатывалось, гробницы владык отбрасывали длинные тени. В прежние времена было все то же и так же: песок не был желтее, ветер не был горячее, а тени – длиннее. Вот только чистокровных ситхов в прежние времена было намного больше.

Надменные, в алом и золотом, слабо подергивающие лицевыми отростками в знак недовольства жарой – хотя к родной планете им стоило бы привыкнуть, и даже ее полюбить, – они расхаживали повсюду, и смотрели на людей, как на рабов. И на тви'леков как на рабов, и на забраков как на рабов, вообще на всех – на рабов как на рабов, словом.

 

Со временем чистокровных ситхов стало меньше. Темные джедаи Аджунты Полла смешивались с ними, добиваясь однородности населения будущей Империи, и постепенно пять пальцев заменили три, лицевых отростков стало меньше, а сами они – короче, а кожа посветлела. Климат Коррибана потомкам чистокровных продолжал не идти… Он мало кому шел, но Дарт Танатон не жаловался.

 

Сухой и жаркий климат был лучше, чем сырая погода Каас-сити, где у Танатона ныли кости, ломило спину, подергивало огрубевшие от молний подушечки пальцев с хрупкими, черноватыми на кончиках скорлупками ногтей, болела когда-то – давным-давно, в еще бытность рабом – разломанная челюсть, и покалывало в груди.

Сердце наверное, думал он, перебирая пальцами по перилам. Сердцу было не то чтобы неспокойно – как-то муторно от обычной вроде бы грызни в Совете. Дарт Марр, Дарт Воурон, напористая претендентка Дарт Заш, а теперь еще и эта, которая Каллиг. Хотела занять его место, конечно хотела. Дарт Заш тоже хотела, но у нее ничего не вышло – куда уж там. Каллиг перегрызла горло госпоже, «влезла в ее одежды», как говорили раньше, и доставляла Танатону проблемы, в которые у него не было особого желания вникать, пока он не познакомился с Каллиг лично.

Каллиг всем своим видом воплощала обещание еще больших проблем своей белозубой улыбкой, желтыми глазами, наливной яблочно-красной кожей и черными волосами, забранными в тугой красивый пучок. У Каллиг было слишком много зубов и улыбок, этим она напоминала Танатону дружелюбную хищную минокку, с искренним, терпеливым участием ждавшую пока он зазевается, чтобы крепко присосаться к нему и высосать до дна.

Каллиг понравилась Танатону, пожалуй. Он бы занялся с ней любовью, если бы знал, что потом сможет избавиться от нее быстро и без лишних проблем, но она бы воспользовалась его приглашением как пропуском на потрошение, да и Танатон был слишком стар, скучен и умен для всего этого. Ему было не так уж интересно просто заниматься любовью, если за этим не стояло чего-то еще, но чего-то еще было не так уж и много; вернее, всего одно.

Владыки редко становились любовниками. Чистокровные заключали браки, подтвержденные архивариусами, с дальним прицелом – завести наиболее чувствительное к Силе потомство. Муж и жена были объединены общей целью: переплюнуть конкурентов из враждебного Бладлайна и дать жизнь детям, которые займут столько кресел в Совете, сколько смогут. Любовь? Расчет был уместнее, страсть тоже допускалась, и она не предполагала нежности и заботы; всего того, что находили, приходя домой, имперские конторские служащие, включая горячие обеды.

С горячими обедами справлялись повара, пригодность пищи (и степень ее отравленности) проверяли дегустаторы, дети только мешались под ногами и создавали лишние проблемы для тех, кто уже отгрыз, отбил или оторвал свое место под солнцем, и не был заинтересован в том, чтобы делиться им с другими. Домашний уют – не совсем то, чего ждешь, когда, получив титул Дарта и место в Совете, присматриваешься к другим членам Совета, пытаясь ответить на животрепещущий вопрос, кого бы съесть в первую очередь.

Домашний уют, Танатона всегда забавляло это словосочетание; салфеточки там, фарфоровые эвоки, исаламири в клетке с завитушками. Ситхам это было не интересно и даже немного смешно; тем, у кого было чувство юмора, конечно – невозможно ведь перешагнуть черту и остаться прежним, чувствительным к такого рода мещанским развлечениям, или хотя бы сколько то ни было заинтересованным ими.

Имперские агенты могли в глубине души мечтать о домашнем уюте, охотники за головами, возможно, – мандалорцы всегда были помешаны на кланах, семье. Коллекционировали ли они фарфоровых, скажем, ширак, и вязали ли салфеточки на кресла вроде тех, которые Танатон видел дома у секретаря одного из моффов, хотя совершенно не мог вспомнить, на что ему сдался моффский секретарь и что он делал у него дома – шпионом что ли был тот парень?

Если уж владыки и сходили друг по другу с ума, то точно не ради салфеточек. Ситхская страсть – это ведь нечто совсем иное, отличное от салфеточек, супа и браков по Бладлайну. Страсть лежала в самой основе Темной Стороны, питала ее питалась ею. Танатону было интересно думать о том, мог бы он испытать к Каллиг страсть, которая бы захватила его перед ее убийством так, что в глазах бы потемнело; страсть, которую он испытывал к той, другой. Страсть, от которой горло перехватывало и сердце бешено колотилось в груди, заставляя ребра сжиматься и биться, вспухая, ту маленькую подлую венку на виске.

Страсть, страх, ужас, восхищение, вожделение, ярость и всепоглощающую слабость – в пальцах, в ногах, в губах, во всем теле, – испытывал Танатон, глядя на нее. Она – та, другая, – как она была сильна! Как Сила пела в ней, в каждом ее жесте, во властном взгляде, в презрительном рте! Загнанная, она все же была охотницей; это Танатону досталась роль жертвы. Как бы он ни храбрился и ни ярился перед Червем, да и перед самим собой, он знал правду и знал, что заставляло его поджилки трястись, а горло пересыхать.

Та, другая, была госпожой, и смотрела на него, как на раба. Она видела рабскую татуировку на его лице, и уже только поэтому смотрела сквозь него, потому что Танатон не представлял для нее интереса, и уж тем более – угрозы. Она, Дитя Императора, убивала таких, как он, десятками, потому что должна была; или хотела; или ей нужно было потренироваться на ком-то, так почему бы не на нем? Сражаться с ней было все равно, что попасть между молотом и наковальней, и, когда Танатон вспоминал о стремительной, взвизгивающей лазерами череде тех жарких схваток, то смаковал отголоски своей дрожи.

Экзал Кресш несла смерть, плоть от плоти Лудо Кресша, она была отмечена Благословением Темной Стороны; и она пала, пала от руки Тенеба Кела, от руки раба, сына рабов, и Тенеб Кел стал Дартом Танатоном через ее плоть, кровь и смерть. Но после невероятного душевного подъема и всеобъемлющей – до тошноты, - сытости ее смертью, Дарт Танатон обрел… пустоту.

Он, конечно же, занимался своими делами: вникал в тонкости высокой политики, присматривался к другим членам Совета, наслаждаясь властью над другими ситхами, чистокровными и родовитыми, которые по отношению к нему теперь находились в имперской иерархии так низко, что им приходилось головы задирать, чтобы его увидеть, но… Страсть ушла. Ей не было замены. Власть без столкновения, без страха, без упоения, без ярости, без угрозы на грани надрывного крика – была все еще вкусной и обильной пищей, но в ней больше не было ни свежести, ни страсти, и это, вместе с вялыми интригами в Совете, вызывало несварение желудка на самом что ни на есть ментальном уровне.

Интересно, смогла бы Каллиг заменить Экзал Кресш? Было бы интересно, если бы смогла. Каша и каф без кафеина не могли, но зато от них и желудок не болел.

 

Изменено 8 января, 2016 пользователем Karissima

[Karissima 9 644]

В плену самого себя

 

Тысячи оборвавшихся жизней. Разрушенные города и уничтоженная природа. Моя тень, чёрная, как сущность богини тьмы Шар, накрывала землю. Я пожирал жизни, стремясь заполнить пустоту внутри себя. Меня считали и считают истинным злом. Люди дали мне имя - Король Теней.

 

Кто бы знал, что так всё обернётся? Кто бы мог сказать, что страж, созданный для защиты своей страны, в конце концов её и уничтожит? Тогда, много лет назад, никто и не мог подумать, что я, один из учеников у магов, стану защитником великой империи Иллефарн. Её хранителем и... Причиной её падения.

Боги, как всё произошло? С чего всё началось?

 

  Показать контент

Я смутно помню время, когда меня не звали ни Королём Теней, ни даже Стражем. Когда-то я, как и все, учился магии, имел человеческий облик, имя, интересы. Как и все, любовался своей страной и, безмятежно мечтая о будущем, видел себя самым верным её защитником... Для меня не было ничего важнее родины. Её я любил больше всего на свете, ради неё готов был пожертвовать всем, даже своей жизнью. И когда империи потребовался Страж, я без колебаний согласился участвовать в этом амбициозном плане. Возможно, у меня была любящая и любимая семья, от которой я отказался? Каково это - чувствовать тепло родного человека и делиться своим? Этого мне не вспомнить.

 

Я знал, что трансформация не пройдёт безболезненно, пытался готовиться, но как можно быть готовым к непрерывной агонии в течение ста дней? Я терпел чудовищную боль и жар сильнее, чем в преисподних; чувствовал, как уничтожается моё тело, выкипает кровь, раздираются мышцы и ломаются кости. Моё тело меняло свою форму, граница между реальностью и лихорадкой размывалась, сознание находилось на грани, иногда проваливаясь в тяжкую тьму, а иногда подсовывая горячечный бред. Процесс был необратим, да я и не хотел сдаваться. Отказаться от долга равносильно предательству своей страны. Плетение струилось во мне, наполняя силой и убивая. Мои муки пытались облегчить, но ничего не помогало. А я не мог даже шевельнуться... Только слушал, как вокруг говорили, будто меня уже нет: "Он принёс величайшую жертву. Совершил глупейшую ошибку." Мне хотелось закричать, прорваться к ним сквозь завесу боли и жара, но мог лишь стонать.

 

 

- Кто-нибудь, помогите ему! Ему больно! - кто это сказал?.. Девушка? Мама? Сестра? Я сплю? Я жив? Голос совсем близко. Так больно. Так жарко...

 

- Он сам выбрал эту участь. Мы не можем ничем помочь.

 

- Больно!.. Жжёт... Воды! Кто-нибудь... - почему никто не помогает? Разве они не видят?.. Разве они не слышат?.. Я ещё существую? Здесь всегда было так душно? Каково жить без боли?  Как же хочется просто уснуть, забыться лёгким сном...

 

 

Но в один момент страдания прекратились. Исчезли без следа, будто и не было тех ста дней, проведённых в аду. Все мучения, тревоги и мысли отступили на второй план. Остались только спокойствие, трезвость и отрешённость. Единственное, что меня волновало, - точно выполнить приказ, добиваясь максимального успеха. Я в полной мере ощутил, каково быть живым оружием, бесстрашным и безжалостным. Плетение полностью завладело мной, сделав чистой магией, Стражем. Щитом из настоящей силы, что укрывал всю великую империю ото всех напастей. Меня не пугали ни магия Нетерила, ни армии орков. Анализ, трезвый расчёт и действие - вот что было моим смыслом. Я был холоден и невозмутим, как магический конструкт, но со временем что-то изменилось. Очнулась та часть меня, которая уснула после превращения. Проснулась и поняла, что ей слишком тесно в клетке тела. Она начала искать выход. В один момент чувствовал себя големом, разумным слугой страны, и меня ничего не трогало, не волновало. Но в следующее мгновение будто вспыхивало пламя давно забытых чувств, я "просыпался", хотел жить и говорить, но не мог. И от этого бессилия сходил с ума. Я был живым оружием, видел и слышал всё, но не мог подать знак, что всё ещё жив, что всё ещё чувствую. Но затем всё прекращалось, и на место огня жизни приходил ледяной расчёт.

 

Мастера Иллефарна оградили мой разум от воздействия врагов, от чужих мечей и магии. Я был неуязвим для всех, кроме самого себя. Безумие, приходящее и уходящее с сменой желаний, постепенно разрушало Стража изнутри. Разум находился в постоянном конфликте с чувствами. Но никто не мог предвидеть, что следующий удар придёт с той стороны, где его никто не ждал. Со смертью богини Мистрил Плетение пошатнулось. Я почувствовал толчок в магии, а затем она иссякла, будто полноводная река вмиг пересохла. Меня подкосило, силы изменили, но я не забыл свой долг, боролся и пытался оправиться от неожиданного удара. Но как защитить Иллефарн магическому конструкту, когда сама его сущность иссякает? Где найти энергию? Расчетливый разум не видел иного выхода, кроме того, как обратиться к тёмному источнику магии. Меня не трогала этическая сторона этого решения, Страж видел только способ выполнить долг. Я, как и все вокруг, знал, что тёмное Плетение создала Шар. И всё же, не сомневаясь, обратился к нему. Силы вновь вернулись ко мне, такие же могущественные. Я ощущал в себе течение новой магии, совершенно не похожей на изначальное Плетение. И часть меня впервые почувствовала страх: не было ли решение катастрофической ошибкой? Холодного Стража ничто не волновало, но окружающие видели изменения. Они не могли дать ответ на волнующий всех вопрос: остались цели их защитника прежними? Не мог ответить и я.

 

Страж невозмутимо ожидал новых приказов, твёрдо намеренный защищать страну и дальше выполнять долг, привычно ожидал атаки отовсюду. Живая и бесчувственная бдительность. Но чувства проснулись и вспыхнули, когда против меня обернулся сам Иллефарн. Когда чувства завладели мной, я растерялся и не понимал, почему они напали. Неужели они, мои друзья и создатели, не видели, что настоящий Страж ещё внутри? Нет, я не буду их атаковать, они увидят, что я неопасен для них! Однако холодный разум довольно быстро вернул себе первенство и не смотря на все душевные терзания вынес приговор.

 

Они напали на Стража. Они враги Иллефарна и должны быть уничтожены.

 

И я, в одну минуту твёрдо уверенный в своём решении, наносил смертельные удары, а в другую, увидев бездыханные тела знакомых, отчаянно желал остановиться и прекратить бойню. Перепады стали случаться всё чаще, чувства и рассудок сменяли друг друга с безумной скоростью, но я всё равно двигался дальше, сея разрушение и смерть повсюду. Вскоре пришло осознание, что простых смертей недостаточно, необходимо было выпивать всю жизненную энергию тел, чтобы оставались лишь беспомощные души. Будто какой-то кукловод нашептал эту подсказку. Никакой жалости, один трезвый расчёт. Следующим моим шагом стало создание армии из слабых духов, примкнувших ко мне. Они чувствовали теневое Плетение, считали предводителем. Мне было всё равно, не волновало, какие инструменты использовать. Я видел только врагов Иллефарна. Меня стали называть Королём Теней. Но для Стража имена ничего не значили.

 

Шесть воинов. Эльфийки, Шёлковые сёстры. Готовятся к атаке на Стража, готовятся к атаке на Иллефарн. Хорошо обучены, но для меня не опасны. Уничтожить. Оставить только души и сплавить их в одну.

 

Шаг за шагом я продвигался по своей империи, сея разрушения и смерть тем, кого поклялся защищать и которые предали меня. В свою очередь, они считали, что Страж предал их. Кто всё же прав? Я безумен... Шар, не ты ли стоишь за этой бессмысленной войной?

 

Враги решили дать последний бой, собрали все силы, даже привлекли дракона на свою сторону. Но им не выиграть эту битву, ибо Стража нельзя остановить. Я без единой эмоции уничтожаю их войска. Удар, ещё один. Не замечаю, что энергия тени уничтожает всё живое вокруг. Мне это только помогает. Я защищу свою страну. Таков мой долг, смысл моей жизни. Угроза почти устранена. Я приближаюсь к главам армий, желая их убить, и вдруг понимаю, что не досягаю их. Меня тянет куда-то назад, во мрак и холод Теневого плана. Я пытаюсь сопротивляться, но не выходит.

 

Впервые Страж потерпел поражение.

 

Меня изгнали из Материального плана, но моя цель оставалась прежней - уничтожить угрозу стране. Я стал искать способ вернуться, думал только об этой задаче и не замечал, как она вытеснила все другие мысли. Моей навязчивой мыслью стало уничтожение врагов Иллефарна, и я не заметил, как она переросла в уничтожение всех возможных противников.

 

Когда мне почти удалось выбраться, произошла неожиданная встреча с враждебными гитиянки, жителями Астрального плана. Я недооценил новое препятствие, хотел уничтожить всю расу, но их серебряные мечи могли причинить мне на удивление серьёзный урон. У Стража обнаружилось слабое место, и я предпочёл отступить, впервые за всё своё существование. Отступить, но не отказаться. Я продолжал искать другой способ вернуться на Материальный план. И через много лет мне это удалось, наконец-то, хоть и не полностью. Я чувствовал знакомую энергию, но не мог войти в мир целиком. Только стоять у запертой двери и слышать смех за ней. Тогда меня начали жечь нетерпение и злость, разум понимал, что нужно ждать и искать выхода, но его затуманивали тёмные чувства. Страж отчаянно желал закончить начатое - уничтожить Фаэрун - и не отдавал себе отчёта в этом желании. Мои цели остались прежними, защищать Иллефарн, но в то же время я понимал, что ради этого придётся убить многих, если не всех. И ничего не чувствовал. Когда долг защищать родину успел превратиться в злобное желание смертей всему живому?..

 

Тени вновь пришли служить мне, они проводили ритуал за ритуалом, укрепляя моё присутствие здесь. Я знал, что они служат мне из своей выгоды, знал, что их притянула сила Теневого плетения, но оставался безучастен. Я их равнодушно использовал, даже их армия, состоявшая из нежити, меня не трогала. Они были хорошими инструментами, но их жизнь, как и их смерть, меня не касались. Как и жизни многих других живых, которых они убивали. Мне вновь нужна была жизненная сила, и я выпивал её из всего, до чего мог дотянуться, лишь безразлично наблюдая, как уничтожал деревни, одну за другой. Чувства, некоторое время спавшие, снова пробуждались, сменяли власть бесстрастного голема  всё чаще. Я то хотел остановиться, то продолжать уничтожение всего, то ужасался совершённому, то делался холодным и невозмутимым ко всем жертвам. Внутренняя борьба разгорелась с новой силой. Нет! Я не хочу, я не должен, я не буду их убивать! Я убью их. Я должен. Я хочу защитить родину.

 

Ещё одна деревушка, десяток прерванных жизней. Форт? Его защитники напрасно сражаются, им не избежать смерти от руки защитника Иллефарна. Как и солдатам, что выступили против меня. Их мечи бесполезны, они не помогут им против меня. Люди отдают свои жизни за ложный идеал. Война повторялась будто по кругу, Страж не сомневался в своей победе. Но случилось почти невозможное. Я почувствовал знакомую энергию своей империи, услышал голос древнего и могущественного оружия, что желало моей смерти. Как смогли два человека восстановить сломанный серебряный меч Гит, самый мощный в своём роде, и получить все части давно забытого ритуала очищения? Две вещи, которые вместе могли уничтожить меня. Лишить империи её защитника. Освободить Короля Теней от оков. Страж приказывал теням уничтожить угрозу, в то время как внутри разгоралось желание умереть.

 

 

Дыхание Материального плана, как же давно я его не чувствовал. Я наконец вернулся, чтобы исполнить свой долг перед Иллефарном. И меня никто не остановит.

 

- Я вижу в тебе слепое служение добру, преданность иллюзорному миру. Ты хочешь лишить страну её Стража, - бесцветным голосом произнёс я, а внутри всё сильнее звучал голос эмоций, призывая остановиться  и сдаться. Разум сопротивлялся.

 

- Ты уничтожил ту империю, которой служил.

 

- Даже такие заявления - угроза Иллефарну. Если ты веришь в то, что он погиб, то должен искупить свою вину. Да будет так! - разум одержал победу над чувствами, но с великим трудом. Их затяжная война стала причиной моего поражения. Тело почти не слушалось, скованно атаковало и болезненно реагировало на раны, нанесённые серебряным мечом Гит и ритуалом очищения. Атаковать! Опустить оружие! Наступать! Сдаться!.. Ко мне постепенно пришло понимание, что конец наконец настанет и скоро. Это злило и радовало.

 

Вспышка.

 

 

Серебряный клинок разрубил путы, в которые я попался и которые задушили мою родину, всё, что было мне так дорого. Безумие, терзавшее меня, наконец отступило. Остались лишь горечь и сожаление о столь многих смертях. Чувства улеглись, а разум сбросил с себя груз бесчувственных расчётов. Моё освобождение находилось на острие меча  Гит в руках наследника Иллефарна. Я смог уйти в небытие. Тело слилось с Плетением, а душа нашла покой во владениях Мистры.

 

 

Что это?.. Яркое и пронзающее. Боль? Я и забыл, как это бывает... Почему так легко и светло? Что я слышу? Куда меня уносит? Знакомые голоса. Давно забытый запах дома. Мне уютно и тепло... Тьма расступается, так хорошо... Наконец, я свободен.

[Karissima 9 644]

Исповедь последнего императора Ноктюрна

 

Детство моё не было таким уж радужным и беззаботным. Моя родная мать умерла, когда мне исполнилось три. А мачеха меня терпеть не могла. Считала мелким и неказистым уродцем. И остальные в след за ней. Не то, чтобы я воспринимал это на свой счёт, или сильно переживал.

Но именно по этому моё воспитание спихнули на всевозможных нянек и гувернёров.

 В добавок ко всему, мне не повезло родиться старшим сыном в семье. Мысль о том, что я когда-то смогу унаследовать трон, казалась всем сущим безумием.

Кроме меня, у отца имелось ещё несколько детей: старший брат и сводная сестра. Та ещё стерва. Вечно моталась по балам с мамашей, во всём стараясь быть на неё похожей. Меняла кавалеров как платья. Каждый день новое. Разбрасывалась деньгами направо и налево, распускала сплетни, строила козни «подружкам»…. Я с ними обеими старался лишний раз не встречаться. Ибо от одного присутствия кого-нибудь из них мне становилось мерзко. А ещё они на пару вечно придумывали мне всякие прозвища. Мама придумает, а дочь подхватит. Например «Хамси», «Хави» (от слова «хавать»), «Хомяк» или «Хомячушечка»… Им просто нравилось меня унижать.

 

  Показать контент

Что на счёт моего брата, Роя… Он старше меня на шесть лет.  Высок, красив, статен… Меня всегда восхищал благородный фиолетовый отлив его чёрной шкуры…. Как и многих женщин. А также Рой был очень образован… Учился у многих «светил общества». От каждого получил огромное количество похвал. Перед ним открыты все двери. Его все обожали. Большинство, конечно, из-за того, что он – будущий Император. Но были и те кто ценили его личные качесвта.

Мой брат ненавидел ложь. Она оказалась ему также противна, как мне мачеха с её дочкой.

 Но я любил его искренне. И он меня. Мой брат - единственный член моей, с вашего позволения, семьи, которому я был интересен. До тех пор, пока я не попал в кадетский корпус, мы проводили много времени вместе. Разговаривали. Играли. Читали. Делали что-то интересное.  Фантазировали о лучшем мире…

Рой так же говорил, что я очень похож на нашу маму.

Мне об этом, конечно, ничего не известно. Но…. Со слов других я знаю, что она слыла хорошей и доброй ехидной, которую редко кому посчастливится встретить. 

Конечно, это очень личное. И я не собираюсь впадать в сентиментальность, особенно сейчас.

В семь лет меня отправили на военную службу. Я – не первенец, а значит, на престол претендовать не могу. Лишь мешаюсь у всех под ногами.

Я называл это «ссылкой».

Первые годы учёбы в кадетском корпусе давались мне тяжело.

От меня постоянно требовали больше, чем от остальных. А именно - невозможного. И за любую оплошность мне грозило суровое наказание. Они оправдывали это тем, что я – сын императора. И должен соответствовать этому статусу.

Однако, помимо постоянных придирок командующих мне постоянно строили козни другие ученики.

Вначале мне казалось, что в «женском серпентарии» травля очень суровая. В этом глубоко заблуждался.

Меня гнобили по многим причинам.

Во-первых. Я – младший принц. А если у быдла есть возможность поиздеваться над кем-то, кто по рождению выше их, то они обязательно воспользуются этой возможностью, несмотря ни на что.

Во-вторых. Я не попадал под общепринятые параметры красоты. Приземистый

Невысокий ехиднёныш с короткими, неказистыми, торчащими во все стороны мягкими иглами, и странного вида мордой. Вдобавок ко всему, я от рождения белый. В голубую полоску.

А в-третьих я всё равно ухитрялся учиться лучше них. Я любил читать, проводил кучу времени в библиотеке (там, где они меня не смогут найти). Слыл ботаником.

По началу, они пытались просто бить меня. Внешность обманчива. Я хорошо дрался. И, вскоре, они оставили эти попытки.

Но это не мешало им отпускать всякого рода «колкости» в мой адрес. «Нечаянно» роняли на меня чай в столовой, тренеровались в зале с моим портфелем, говоря о том, что мяч куда-то пропал…

 Я научился мстить. Залить тетради  чернилами, выкинуть из шкафчика одежду, подложить яйцо в ботинок, подкинуть лягушку в кровать, настучать докладную о чьих-либо ночных вылазках за пределы части, свалить вину за всё это на другого и стравить кого-нибудь с кем-либо - этим я овладел мастерски. Учитывая, что у меня имелся хороший пример.

Сестрица. Она легко стравливала, унижала и строила пакости. Мне просто оставалось внимательно наблюдать. Но, в отличии от меня, она не понимала, какая ещё цель может быть у этих козней, кроме как сам процесс их подготовки. Она не умела пользоваться своими кавалерами, и не могла извлечь какой-либо пользы из драки подружек, так как была слишком тупа для этого. А я нет.  Я поступал умнее.

И сам не подставлялся.

 А однажды, я смог подстеречь главного задиру в коридоре.

Я знал все его секреты. И предупредил, что если он, или его дружки, не оставят меня в покое, то все о них узнают. Тот попытался напасть на меня, но я быстро его отделал. 

C тех пор меня никто не смел тронуть. А ведь необходимой для этого оказалось лишь способность внимательно слушать.

В конечном итоге, они оказались так заняты грызнёй между собой, что на меня у них просто не оставалось времени!

Я знал всё про всех, и если мне нужно было что-то от кого-то, то я всегда получал это.  Умело пользовался информацией, так сказать.

Несмотря на всё это, приятелей я всё же имел. Как правило, они не могли похвастаться знатностью семьи и несметным богатством родителей. А так же не обладали излишней наглостью и чрезмерной гибкостью хребта так необходимых для хорошей карьеры. Они мне помогали освоиться. И с учёбой подтягивали. А потом уже я взял их под крыло. В итоге они тоже смогли стать сильнее и добиться многого.

Но, тем не менее, для всех тех «остальных» (тех, кто не был со мной добр с самого начала) я проводил иную политику.

Если кто-то просил меня помочь, я охотно соглашался. Но взамен я требовал, чтобы они оказали мне любую услугу. Какую захочу и когда захочу. Таких я называл «должниками».

А если «должник» отказывался возвращать долг, я всегда знал, как на него надавить. Либо шантажом. Либо силой.

Вы скажете, что это – не справедливо. Но раз никто со мной в дружеских отношениях не состоял, значит, это уже их проблема, что они не могут справиться со всем сами. Я ненавижу лузеров.

В итоге, «должниками» у меня ходил весь корпус. Никто не смел мне перечить.

Братец и тут меня не бросал. Периодически приезжал, приносил книги и прочие занятные вещицы. Я гордился тем, что у меня есть такой замечательный брат.

Но, моя биография тесно связана с состоянием моего племени.

И по этому, дам справку.

Ноктюрн долгое время существовал в состоянии перманентной войны. Мы проигрывали битвы, одну за другой. И вместо того, чтобы заключить фиктивный мир, отдышаться и пойти в бой с новыми силами, мы вновь и вновь ввязывались в бессмысленные сражения.

А всё потому, что мой отец оказался самоуверенным, эгоистичным и тупым бараном. Он считал, что завоёвывает мир. А на самом деле лишь втаптывал имя моего клана в грязь.

В любом случае, терпеть это издевательство пришлось недолго. Батя помер, когда мне исполнилось шестнадцать.

И тогда Рой встал на его место. Моя ссылка «с глаз долой», наконец, окончилась.  Брат верил в то, что сможет сделать мир лучше. Он верил в нас. Не только в мой клан. Во все народы. И грезил о том мире, где каждый станет свободным. И я охотно помогал ему во всём.

С начала он начал поднимать экономику. Ввёл большие «налоги на богатство». Чем знатнее и богаче твоя семья – тем выше налоги. Тратил большие деньги на исследовательские проекты, проводил денежные реформы… Это планировалось, как долгосрочные вложения. Ещё Рой старался наладить торговые отношения с остальными кланами. С теми немногими, с которыми мы не успели передраться за прошлые века. Придумал производить «товары мирного пользования» там, где раньше делали форму, оружие, и продавать это за границу.

А так же он решил создать такой свод законов, который будет одинаковым для всех:

То есть, за одно и то же преступление наказание было одинаковым. И для дворянина, и для бедняка и для богатого. Это… Это казалось мне справедливым. Но дальше – больше. Он лишал знать привилегий. И давал простолюдинам права, почти такие же, как и у дворян.

Брат имел весьма далеко идущие планы. Хотел «ликвидировать сословия» и «дать народу право выбирать правителя».

Многим знатным Нактюрнцам очень не нравились такие настроения. А так же им не понравилось то, что земли, подаренные их семьям прошлыми императорами когда-то очень давно,  внезапно переходят обратно к государству. Знать не привыкла получать отказа.

Однажды, вернувшись обратно во дворец раньше времени, я обратил внимание на то, какие многозначительные взгляды бросали на меня отдельные персонажи.

Это – первый признак того, что что-то не так.

Я ещё в корпусе выучил.

В любом случае, в тот момент нам было не до того: мы собирались в «командировку».

В тот момент мы отчаянно искали тех, с кем можно торговать. А клан Наклз слыл очень и очень богатым кланом…. Богатым и уважаемым. Несмотря на то, что сейчас они имели в своём распоряжении совсем мало земли.

Наклзы всегда ухитрялись получить желаемое, не ввязываясь в войну. Это – особенности их политики.

А раз так, то мы точно нуждались в их поддержке.

Рою всегда нравилось иметь дело с таким народом. Но тем не менее мы провели там достаточно долго времени. Где-то около полугода. Нас не гнали. Наоборот. Когда к Наклзам приезжали какие-то другие послы, братец ухитрялся договариваться и с ними. Да так, чтобы и принимающей нас стороне перепадали «плюшки».

А я особо не влезал. Так. Помогал. Что-то принести – отнести, навести справки, подготовить нужные документы… Большим брат меня не нагружал. Не хотел, чтобы я «ввязывался в эту бюрократию». И времени свободного получалось предостаточно.

Я ходил по их столице. Я запомнил её, как красивый и богатый город. Мне казалось, что у них есть абсолютно всё. Но больше всего меня поразило обилие книжных лавок. Такое ощущение, будто у клана Наклз книги – единственная ценная вещь на свете!

И тем не менее, я не ринулся в первый же магазин и не потратил огромную кучу денег. Я долго ходил. Приценивался, изучал… Покупал по-немногу.  И где-то на второй «ходке» я встретил… Да, вы уже, наверно, догадались, что я встретил там прекрасную особу, которая, как обычно, всё изменила.

Мне показалось, что я встретил ангела… Свет пробивался внутрь сквозь небольшое окно, разгоняя сумрак… А она, прекрасная, в лёгком белом платье, стояла в столбе из танцующих пылинок… Внимательно изучала старинный свиток.

Влюбился сразу же.

Я долго не мог оторвать глаз от неё.  Но когда она подняла голову, я быстро отвёл взгляд. Сделал вид, что выбираю книги.

И тут она подошла ко мне.

Как сейчас помню: подошла ко мне и спросила про одну книгу. Не знаю ли я, в каком разделе её можно найти. А я как раз читал ту самую книгу. Много-много раз. И точно мог сказать, что одни букинисты кладут её в раздел художественной литературы. А другие относят её к «научно популярному» разделу.

Поскольку мы оба в тот момент стояли у полки с «художественной», и книги там не оказалось (сколько бы мы ни искали), я решил попытать счастье и попробовал поискать книгу с незнакомкой в «научке»(мы с братом на Ноктюрне давно облазили все книжные и выработали своего рода сленг).

И там нам повезло.

По дороге я нашёл в себе силы спросить, почему именно эта книга. Выяснилось, что Никсерос (так звали мою новую знакомую), также как и я интересуется научной фантастикой. В основном утопического характера. Привела пару примеров. Я тоже читал. И мы вместе начали их обсуждать.

Одни прекрасно и подробно описывали технику. Но политика и законодательство прописаны слабо. Или наоборот. Ника много знала и о том и о том. А ещё о многом-многом другом. Мы так разговорились, что напрочь забыли про книги.

А когда продавец сказал, что закрывает лавку, я решил, что стоит проводить молодую особу до дома. На всякий случай.

Естественно она не захотела, чтобы я довёл её до самого порога, сославшись на то, что родителям моё присутствие не очень понравится.

Я не настаивал. Лишь предложил встретиться возле того же магазина на следующий день.

И обрадовался, когда она согласилась.

Вспомнив, что ту самую книгу мы так и не купили, я на следующий день принёс Нике свою.

Это быстро стало хорошей традицией. Ходить гулять вместе.

Она показывала мне город. Рассказывала множество историй и легенд о каждом квартале, в перерывах между обсуждениями книг, истории и политики.

Про себя особо не рассказывали. Да и зачем? Если двое так хорошо общаются и проводят время, то, наверно, не важно, из какого они сословия и племени.

Правда, когда я, всё же, рассказал обо всём брату, тот рассмеялся, услышав имя девушки. Сказал, что я попал капитально, и напоролся на важную птицу. А именно на дочь предводителя Наклзов.

Конечно, я был обескуражен: она вовсе не похожа на своих собратьев. Её речь, манеры, то, как мило она разговаривает… Даже по окраске она сильно отличалась от них! Густой оранжевый мех Никсерос сразу выделял её среди толпы лиловых в белую полоску ехидн.

И потом, я практически не видел её в замке.

Кто бы мог подумать, что она принцесса.

В любом случае я молчал и не спрашивал. Если она рассказала мне этого с самого начала, значит, не хочет привлекать к себе лишнего внимания. Я и сам такой же.

А однажды мы ней забрели на уличный фестиваль.

Я не знаю, чему именно он посвящён, но эта весёлая музыка, яркие флажки, представители самых разных народов, радостно танцующие вместе тут и там, всевозможные ларьки, торгующие занятными безделушками… Никсерос предложила мне тоже пойти танцевать… Я честно признался, что не умею. А она, улыбнувшись, сказала: «Посмотри на них. Разве кто-нибудь умеет? Они все разные. Живут в разных частях города, имеют разный достаток и ремесло. Но все они танцуют просто потому, что праздник. Им радостно и весело. И каждый танцует, как может. Так почему бы нам не попробовать?» 

Раньше мне никогда не было так хорошо и весело. Я и не подозревал, что забавы простолюдинов могут оказаться столь занятными.

Конечно, я вам привёл лишь самый интересный и красивый «случай». Каждая встреча становилась самым настоящим приключением.  За те полгода, что я пробыл у Наклзов, мы столько всего видели, над стольким смеялись… И как ворона отобрала у Ники пакет с булками из пекарни (и я гонялся за треклятой птицей по всему городу), и как мы тайком лазили по чердаку в доме с той самой букинистической лавкой, в поисках занятного барахла,  как я на спор рвал цветы в аптекарском саду, чтобы подарить их потом ей, а она смеялась над тем, как я забавно это делаю (в итоге мы, как подростки, убегали от аптекаря), и как мы с ней гуляли до раннего утра…

 Попали тем же вечером под ливень. Ника совсем промокла. Я нёс её на руках до дворца, чтобы она не замёрзла ещё сильнее. В результате, дойдя до угла замка, я поставил девушку на землю и оставшиеся метров десять мы прошли пешком для видимости перед стражей и прислугой. Правда, в итоге мы оба потом ходили с больным горлом и чихали. Но от этого нам становилось ещё смешнее. Ещё бы. Смотреть на мою красную морду и слушать, как я пытаюсь говорить с заложенным носом.

Но именно после этой истории я выяснил для себя, что она тоже уже знает о том, кто я и откуда.

Зато теперь, на «нашу карту» (так мы с Ник называли места в городе, куда можно было бы уйти «гулять») добавился ещё и дворец. Огромное пространство для исследований и похождений.

Однако время шло неумолимо. Срок нашего пребывания у Наклзов подходил к концу. Пора возвращаться.

Я отпросился поехать на полдня позже. Хотел ещё разок погулять с Никсерос.

Рой ухмыльнулся. Сказал, что если уж я взялся ухлёстывать за такой хорошей девушкой, то он будет содействовать мне всеми возможными способами. Даже денег дал. Сказал, что на подарки и хитро подмигнул.

В тот день мы хорошо погуляли. Как впрочем, и всегда.

Я пообещал вернуться, садясь в повозку, и помахал рукой.

Правда….Когда я вернулся, чувство большого подвоха снова дало о себе знать.

Вроде во дворце тихо. Но это такая тишина… Когда слышно, как крысы под полом шебуршатся.

По этому я постарался ступать как можно тише.

Вернувшись в мою комнату я обнаружил на столе записку от Роя. Там сказано, что он отправился куда-то на приём… Куда именно, уже не помню. И ещё сказано, что он зовёт меня присоединиться к нему.

 

Когда я уже выходил, то услышал шаги позади и голос мачехи. Спрятался. Не хотел с ней встречаться. Она оказалась не одна. А со своей свитой. Они проговаривали план…. Из разговора я понял, что тот приём – ловушка для нас с Роем.

Они хотели убить нас и захватить власть. Посадить сестрицу на трон и править от е             ё имени. А своим прихвостням мачеха обещала посты и чины.

Я весь дрожал от негодования и злости.

Но мне пришлось дождаться, когда они уедут.

Только их повозка тронулась, я проскользнул в конюшню и сразу же вскочил на лошадь. Я, второпях, даже не стал возиться с седлом. Лишь накинул уздечку. А так, за неимением стремян, я воспользовался то-ли оградой, то-ли табуреткой, не помню. И что есть мочи погнал. Но не на тот треклятый приём. Нет.

Я понимал, что в одиночку я не справлюсь.

Рядом с замком находился один гарнизон. И там служил… Один мой приятель. Не тот, кто мне должен и потому любезен. Настоящий приятель. Его звали Нестор.

Как только я на лошади ворвался в гарнизон и закричал, что против Роя готовится заговор, и моего брата вот-вот убьют, Нестор, не думая ни секунды, мгновенно поднял по тревоге весь свой отряд и мы понеслись на выручку.

Мы ворвались внутрь. План мачехи уже перешёл в исполнение. Предатели, которых она подговорила, уже бесчинствовали. Побросав лошадей, мы ринулись внутрь.

В ту ночь пролилось много крови.

Но всё-таки мы опоздали. Брата спасти я так и не смог.

Та свобода… Та свобода о которой он так мечтал, в конечном итоге, его и сгубила.

Такой жестокий урок преподнесла мне судьба. И я усвоил одно. Не делай добра. Эти… Черви всё равно слишком тупы, чтобы понять. А свобода… Это, скорее, как морковь на удочке для глупого осла.  Они не понимают, что по-настоящему свободным не может быть никто.

Между тем, свобода – есть отсутствие контроля. Отсутствие контроля несёт анархию. Анархия несёт несправедливость и хаос. Несправедливость и хаос несут смерть и боль.

Разве этого они хотели? Нет.

И я тоже.

Таким образом в двадцать лет я вновь осиротел. И стал новым правителем Ноктюрна.  

 

Я не стану описывать того, как я оплакивал брата. Но лишь Никсерос прислала мне соболезнования в письме. Больше никто не вспомнил.

 

Единственное, что мне оставалось – полностью погрузиться в работу.

Ноктюрн раньше славился своими заговорами. Чтобы избежать судьбы брата и многих пращуров, я «правил железной рукой». Многих знатных, благородных и богатых разжаловал и ссылал куда подальше. Тех кто был причастен к заговору казнил без сожаления.

А в благодарность Нестору я дал полную свободу действий. Он не глуп. Сам знает лучше, как воспользоваться новыми возможностями, а те навыки, которые он обретёт, всегда будут мне полезны. Я вполне справлялся и сам. И если что, всегда мог обратиться за помощью.

А тот с радостью ушёл с военной службы. Пробовать себя на историческом поприще.  Впоследствии из него вышел хороший историк.

К тому моменту я уже сам обладал достаточными знаниями по истории, политологии и экономики, чтобы знать, что делать.

Конечно. Я не стал отменять те права и свободы, которые даровал гражданам Рой. Однако, я сильно переработал уголовный кодекс, ужесточил наказания и повысил налоги. Изменил систему образования. Нам нужны светлые головы и рабочие руки. И чтобы каждый находился на своём месте.

И, как ни странно, именно такая система породила множество инженеров, которые дали Ноктюрну три промышленных революции. Тех самых умников, благодаря которым, наш народ смог стать самым лучшим.

Но в тот момент я не думал о будущем. Я лишь собирался вернуть те земли, которые проиграл мой отец.

И старался готовиться к войне как можно серьёзнее.

Время шло медленно. Вести приходили редко. Никто про меня не особо без нужды не вспоминал. Я лишь переписывался с Никой. У каждого скопилось множество забот и работы.

В один день мне пришло приглашение. Приглашение на свадьбу. Нику выдавали замуж.

Но мне не хватило сил приехать. Мне… Мне было бы больно видеть её с другим. Но…. Тем не менее я понимал, что это во имя государственного блага. И моё сопливое признание лишь будет её мучить. Тем более появление.

Я отослал ей поздравления, извинился, что не смогу приехать и послал подарки.

Потом, через какое-то время я узнал, что её отец умер… Я смог приехать на похороны. Выбрался на один день. Она… Она в тот момент была абсолютно одна. Даже муженёк куда-то уехал. И бедняжка так плакала… А я всё никак не находил слов… Просто молча обнимал. Знаю, что это – весьма несдержанный жест, особенно по отношению к замужней женщине… Но только так я мог как-то ей помочь. Я понимал, как это больно.

Затем я снова вернулся домой, снова зарылся в работу… Начал компанию.

Пользовался тактикой молниеносной войны, так как она ведёт к наименьшим потерям.

Я довольно быстро вернул близлежащие территории… Но, тем не менее, я не вмешивался в их внутренние порядки. Федеративное устройство всех устраивало. Сразу же на местах я начинал чистку. Чтобы выгнать с мест зажировавшихся взяточников-чинушей. И продажных копов. Это, несомненно, делало жизнь граждан лучше.

В каждой провинции я развивал те отрасли промышленности, которые больше всего подходили данной территории. Снабжал жителей работой. Каждой провинции давал налогов по силам…

Некоторые кланы сдавались сами. Может потому, что  знали, что от Ноктюрна всё равно не сбежать. Другим же надоело разбираться со всеми внутренними проблемами и они с радостью сами присоединялись к моей империи.

Случалось всякое. И восстания тоже. Собственно, почему меня прозвали тираном и диктатором: все эти восстания я подавлял,  не жалея сил. Ведь если одни увидят, что стало с теми, кто пошёл против меня, то они десять раз подумают, прежде чем возмущаться.

В плане внутренней политики я работал на то, чтобы все в Ноктюрне могли спокойно жить. Почему именно так: если гражданский живёт спокойно, получает хорошую зарплату и обеспечивает семью, то он и работать будет лучше. А раз так, то денег в казне окажется больше и снабжение армии, соответственно, также улучшится.

В частности, спокойствие подразумевает отсутствие «бунтарей». А уж какими методами я их стану истреблять – не суть важно.

Но, тем не менее, зазря я не убил ни одного подданного.

В какой-то момент  Нике снова понадобилось моё присутствие. Муж умер. Несчастный случай… Я вновь бросил все, чтобы приехать.  Благо, в войне нам как раз выпала небольшая передышка.

Никсерос была рада меня видеть. Сказала, что кроме меня ей не к кому обратиться и…Что на самом деле она лишь воспользовалась этим случаем, как поводом, чтобы позвать меня.

Потом она сказала, что ждёт ребёнка. Я вздохнул. Признался, что очень жалею, что не сказал слишком многого. Когда уезжал тогда. Иначе всё наверняка сложилось бы иначе… Она захотела узнать, что именно.

Мне ничего не оставалось сделать, кроме как сказать, что именно испытываю к ней с самой нашей  встречи.  Но потом добавил, что теперь мы вряд-ли мы сможем быть вместе. У неё своя страна. У меня своя. Мой удел – вернуть Ноктюрну прежнее величие и силу. Её – вести народ в мирное и процветающее будущее.

Она согласилась и всхлипнула. Но тут мне в голову пришла глупая идея.

Я снова позвал её на прогулку. Как раньше. И она согласилась. Мы замечательно провели тот день.

Но после я вернулся обратно и больше мы никогда не виделись.

Что было дальше, опишут историки.

Я смог построить империю. После смерти Никсерос, её сын, Пачкамак, взойдя на престол, повёл клан Наклз в бой, против всех и вся, расширяя границы. Тогда я уже окончательно решил избавить мир от анархии и несправедливости.

Но это подразумевало политическое единство.

Поэтому, я тоже перешёл в наступление.

Это все назвали «стремлением к мировому господству», «тиранией» и «злодеем».

В итоге наши кланы столкнулись. Мы воевали, так как я не мог просто так отступать, а Пачкамак жаждал крови.

Но я всё равно побеждал.

И в отчаянной попытке переломить ход битвы он попытался украсть изумруды Хаоса и Мастер Изумруд… Тем самым разгневав самого хранителя изумрудов. Перфект Хаоса. 

Я видел, как чудовище подняло голову и принялось крушить Наклзов. И… Как Тиакл пожертвовала собой, чтобы усмирить монстра.

Да знаю, кто она такая. Ника много писала про любимую внучку.

Но в какой-то момент мне показалось, что вижу в этом ребёнке саму Никсерос такой, какой я её встретил первый раз.

И сразу же Ноктюрн был отправлен в Сумеречную Клеть. В самом расцвете нашу цивилизацию забрал Аргус.

Итог истории вы знаете. Когда я попытался объединить все народы Сумеречной Клети и вернуть Ноктюрн обратно в нашу вселенную, бравый Соник пришёл, победил меня, тем самым навсегда запер мой народ в этой тюрьме и, как всегда, спас мир.

В конце истории я задам лишь один вопрос.

И его вы называете героем?

[Karissima 9 644]

Цена Свободы

короткая радиопьеса

 

Акт I: Голос во мраке.

Монотонные удары двух кирок о камень.

Голос 1 (радостно): Эй, Трюггви, тут кажется что-то есть!

Звук шагов.

Трюггви (задумчиво): Верно, там какое-то ответвление, нужно расширить проход.

Ряд мощных ударов киркой и звук падающих камней.

Голос 1 (с интересом): Думаешь мы наткнулись на что-то стоящее?

Трюггви (задумчиво): Пёс его знает... Может на жилу рудную вышли, а может к ещё одному логову треклятых порождений тьмы.

Голос 1 (вопрошающе): Может за остальными сходить?

 

  Показать контент

Голос 3 (издалека, жалобно умоляя): Кто-нибудь, на помощь...

Трюггви (настороженно): Бейнир, слыхал это?

Бейнир (осторожно): Порождения тьмы вроде по-нашему не разумеют...

Трюггви (с недоумением): Что за чертовщина там тогда?

Бейнир (решительно): Может шутит кто? Давай проверим что ли, а то засмеют нас братья-гномы!

Трюггви (самоуверенно): Бери факел, и давай за мной.

Звук торопливых шагов двух пар сапогов.

Голос 3 (умоляющий, плаксивый женский голос): Помогите... Я заблудилась... Я не могу найти выход...

Трюггви (недоумённо): Неужто дамочка какая заблудилась? Откуда бы ей здесь быть?

Бейнир (рассуждая): Может людская группа по соседнему тейгу рыскала, а барышня эта отстала и заблудилась?

Трюггви (хмуро): Всякое может быть... Главное в ловушку какую не попасть.

Звук удара.

 

Акт II: Во тьме.

Ворочание.

Бейнир (злобное недоумение): Что за...

Шорохи.

Бейнир (с раздражением): Темно, хоть глаз выколи... Трюггви, ты тут?

Тишина.

Бейнир (громче): Трюггви, ты живой?

Тишина.

Бейнир (с огорчением): Теперь точно не смешно...

Бейнир: Ещё липкое что-то на башке...

Шорохи.

Бейнир (с сожалением): Ни Трюггви, ни кирки, ни факела...

Голос 3 (неожиданно громко из тишины): Твой брат здесь... Он ждёт тебя...

Бейнир (гневно крича): Если с моим братом хоть что-нибудь случилось, я вам всем голыми руками головы поотрываю!

Голос 3 (язвительно): Забавно будет посмотреть... (заливистый смех)

Шорохи и шаги.

Бейнир (ворчливо себе под нос): Забавно ей посмотреть будет... Посмотрим-посмотрим, кому ещё забавней будет, нагова дочь...

Шорохи, шаги и гневное гномье ворчание.

Через некоторое время – только шорохи и шаги.

Бейнир (шёпотом): Никак отблески света?! Вышел-таки к людям...

Осторожные шаги.

Голос 3 (строго): Иди, не страшись, гном, я знаю что ты тут!

Шорох.

Бейнир (шёпотом): За неимением великого, и камень подойдёт...

Шаги.

 

Акт III: Сделка.

Бейнир (испуганно): Что?.. Что ты за чудище такое?

Демонесса (нарочито удивленно): Разве я не красива и привлекательна?

Бейнир (иронично): Ну, срам и прикрыть можно было... Кусок ткани какой подвязать что ли. И рога больно устрашающие...

Демонесса (с напускной обидой): Обидеть хочешь, говоря такие вещи даме?

Бейнир (с усталостью): Зато честно. Не знаю, что за зверь ты такой, но это точно мне не поможет...

Звук падающего камня.

Бейнир (уже решительно): Я за братом сюда пришёл, где он?

Демонесса (со скукой): Не видишь, вон он, в уголке сидит...

Бейнир (с тревогой): Трюггви, ты в порядке?

Два быстрых шага.

Демонесса (строго): Стой, ближе не подходи, иначе он умрёт.

Бейнир (твёрдо): Отпусти его!

Демонесса: Сделка.

Бейнир (с подозрением): Что ещё за сделка?

Демонесса: Твоя жизнь за жизнь брата.

Бейнир (с сомнением): Почём мне знать, что ты не убьёшь нас обоих? И почему ты не сделала этого до сих пор?

Демонесса (разъясняя): Видишь амулет в руках твоего брата? Надень его, и твоё тело станет сосудом для меня. Зачем мне тогда будет второй гном?

Бейнир (не понимая): Почему ты ещё не заставила его надеть амулет?

Демонесса (туманно): Я не могу этого сделать, амулет можно надеть только по доброй воле и никак иначе, таковы тонкости магии...

Бейнир (догадавшись): Ты заперта в нём, ведь так?

Демонесса (буднично): А что если и так? Тебе выбирать, умрёте ли вы оба...

Бейнир (с иронией): Зачем тебе тело? Куда ты пойдёшь? В таверну, пива испить желаешь? Или гнома бородатого потискать?

Демонесса (выходя из себя): А как бы себя чувствовал ты, привяжи тебя в пещере и завали бы вход? Но не просто привяжи, а дай тебе века на раздумья, без возможности умереть. Как бы ты себя чувствовал? Дерьмово, верно?.. А я тоже хочу увидеть мир, почувствовать вкус еды и вина – почувствовать себя живой хоть на миг!

Бейнир (с сожалением): Мне жаль тебя, по-настоящему жаль... Ты века провела в заточении, в глубоком одиночестве... (пауза) Но это не справедливо, забирать чужую жизнь.

Демонесса (тихо): Но иного пути нет...

Бейнир (с тоскою): У моего брата дома семья – жена и два сына. Пусть твоим первым чувством будет сострадание, и ты вытащишь его к нашим...

Тяжёлая поступь.

Бейнир (ласково): Прощай, брат...

Демонесса (на прощание): Обещаю...

Звяканье цепочки.

Демонесса (голосом Бейнира): Сделка завершена.

 

Акт IV: Что было после...

Трюггви (с раздражением): Где мой брат?!

Голос 4 (успокаивающе): Ляг, ты ещё слаб...

Трюггви (не успокаиваясь): Говори, всё стерплю! Уж лучше горечь утраты, чем тревожащее неведение!

Голос 4 (сдавшись): У входа в сеть туннелей, что вы прорубили, нашли только тебя и две кирки... Ты помнишь, что случилось?

Трюггви (с отчаянием): Нет.

Трюггви (полный решимости): Но мы должны найти его. Он всё ещё где-то там, слышишь?

Продолжительная пауза.

Шаги.

Шумный вдох и выдох.

Бейнир (восхищённо): Какой прекрасный, чистый горный воздух! И бессчётное количество искорок-звёзд на иссиня-чёрном полотне небосвода! Я хочу остаться здесь навечно...

 

[Karissima 9 644]

Обманщик обманут

 

***

Тёплая, соленая, она уже достигла губ, а вот знакомый голос уже растекался вокруг, смысл слов был не ясен.

***

Утро у Анны началось с того, что раздался звонок внутреннего телефона. Голос в трубке, немного более нервный, чем обычно, однако нотки властности никуда не делись:

-Анна, чашку кофе мне в кабинет, а после меня не должны беспокоить.

-Да, сэр. Сейчас приготовлю.

Испытательный срок подходил к концу, но расслабляться рано. Быстро допечатав обращение в СБЦ по поводу недавней кражи мусорных корзин, она отправилась на кухню. Поставив чашку на подставку и включив ноль-компрессор кофейного напитка, тут же выругалась, потому что тот издал кряхтящий звук и, создав микросингулярность, создал защитное поле, диаметром чуть большим, чем сам компрессор и самопоглотился вместе с чашкой и куском стола из сильверума дабы не сдетонировать. К слову сильверум - ужасно редкий и дорогой металл, который добывается лишь в шахтах близ людской колонии Орлек с планеты Тедум. Хорошо, что случай с компрессором является гарантийным.
 

  Показать контент

-Чертовы Баджет Электроникс! Теперь придётся бежать в общественную кухню, - без особой радости заметила наша неудачница.

“Эта поломка не помешает выполнению моего задания!” - уже мысленно добавила Анна и стремительно направилась в сторону общественной кухни.

Все же общественный компрессор не преподнес сюрпризов и уже спустя несколько минут

Анна неслась к кабинету начальника, пытаясь пролить как можно меньше кофейного напитка. Да, общественный компрессор кофе варить не умел, но выбирать не приходилось. И вот она стояла перед кабинетом, тяжело дыша, поправляя прическу и лацкан своего пиджака.

***

-... Поймите, мы крайне заинтересованы в нашем сотрудничестве и вы можете быть абсолютно уверены, что нас не подслушивают, - поведал бархатный голос с, возможно, другого конца галактики, - также мы можем предоставить защиту в случае отрицательного результата миссии.

-Возможно я и дам согласие, но пока столь радикальные меры не требуются. Кажется, Шепард заручился лояльностью некоторых рас совета, - ответ был скорее отрицательным, но тем не менее брешь в обороне стала едва заметна.

“Да, миссии на лояльность Шепарду удаются хорошо, даже слишком! - подумал оператор на том крае провода и зло улыбнулся. - однако это не то, что должно успеть произойти”.

-Хорошо, посол, что-то ещё? - Оператор, хоть и занял выжидательную позицию, но, по всей видимости, не имел желания прекращать разговор.

-Мне нужна личная встреча с Призраком, - посол Удина вертел в руках ручку, подаренную в знак уважения одним из генералов Альянса. - я требую неприкосновенности для Шепарда и послов совета.

-Я передам ему ваше требование, посол. - После небольшой паузы все также спокойно ответил голос.

-Мне нужны гарантии. - Посол сказал это чуть громче, чем обычно. В кругах дипломатии такое позволяли себе только если имели весомый перевес в свою сторону и не боялись последствий. Удина же просто нервничал.

-Хорошо, посол, встреча будет организована. Наш агент встретит Вас в ресторане “Питфолл” через час. - из голоса пропали последние нотки эмоций. Оператор ушёл и оставил вместо себя ВИ. Удине даже показалось, что он слышал как отодвинулся стул и стук дерева о кафель.

- Надеюсь все так и будет, - отчеканил посол и добавил. - если конечно Призрак хочет получить цитадель.

***

“Питфолл - одно из немногих мест на цитадели, куда не мог пробраться цербер, - думал Удина, - оно принадлежит “дочке” Альянса”.

Его мысли прервала Анна, отправившая сообщение о том, что она ждёт перед дверью с чашкой кофе и вопросом может ли она занести его?

-Да, Анна, занесите кофе и выйдите! - Попросту крикнул Удина.

Только после того как все было сделано, он позволил себе откинуться на спинку кресла, сделать глоток и… Выплюнуть все обратно в чашку.

“Опоздала почти на пол часа, принесла этот ужасный кофейный напиток вместо кофе, - возмущенно перебирал в голове посол и, скривившись, добавил, - да ещё и холодный! Ужасно!”

Нажав кнопку на телефоне, Удина произнёс: “Анна, зайдите!”

Анна не заставила себя ждать.

-Уберитесь на моем столе до моего прихода.

С этими словами Удина закрыл терминал и отправился на встречу.

***

Слов было не разобрать, но это потому что раненное тело пыталось жить и слух был не нужен. Тем не менее, слова существуют даже если им суждено просто раствориться в воздухе.

-Вашей первой ошибкой стало то, что вы пришли в “Питфолл”.

***

Подходя к ресторану, Удина посмотрел на часы, время ещё было. Однако подняв голову, он обнаружил у входа молодого человека обычной внешности: никаких ярко выраженных черт, однако ужасно похож на генерала альянса Сяо Фина с земли и председателя военной комиссии Елены Марич… “Да быть не может, они даже не знакомы” - успокоил себя Удина. Агент цербера имел при себе трость. Интересно, но не более того. Сейчас вообще пошла мода на аксессуары вроде тростей и этих варварских длинных зонтов. На цитадели вообще не было дождей и когда цитаделью научились управлять, азари изменили раздражающий дождь на сбор испарений в специальные распределительные баки для непосредственного орошения земли.

“Да, все же эти азари способны не только задом в клубах трясти” - раздумывал Удина, потрясывая руку агента в крепком рукопожатии.

-Пройдем внутрь? - Предложил агент.

-Нет, лучше сразу доставьте меня к месту встречи. - Тактично, но твёрдо настоял посол.

-Транспорт прибудет лишь через пол часа. Думаю все же не стоит все это время стоять здесь. - Вежливо заметил агент. - Я угощаю.

-Хорошо, - согласился Удина, - но не испытывайте моё терпение, у меня сегодня ещё 11 встреч.

-Конечно, посол, вы не разочаруетесь. - Сказал агент и улыбнулся.

“Красивая улыбка, - подумал Удина. - вылитый Сяо Фин, черт побери”.

***

-Как я могу называть вас? - спросил Доннел.

-Наг Кейл, - Сразу ответил агент.

Удина сразу понял, что это имя просто используется как псевдоним для данного задания, а может не только данного, потому что, кажется, он видел ранее это имя в отчетах.

-Пока просмотрите меню, может что-нибудь придётся вам по душе. - сказал Наг, наблюдая как повар разделывает

-Я буду сашими, - произнёс Удина и заметил, что зал пуст.

-Прекрасно, я сам сделаю это блюдо для вас, - улыбка пропала, появился оскал и, заодно, ниндзято. В следующее мгновение он снова улыбался, ниндзято скрылся в тро… ножнах, - только рыбу выбираю я!

“так вот зачем ему эта трость!” - мелькнула мысль в голове Доннела.

Наг подошёл к барной стойке и стал рассматривать рыбу небольшого размера.

-Не правда ли странный народ - богатеи? Зачем платить за яд несколько десяткрв тысяч кредитов если можно просто купить цианистый калий, который к тому же так вкусно пахнет миндалем, - Наг сделал аккуратный надрез вокруг рта, затем снял слой зеленоватой чешуи и посмотрел на Удину, который, кажется, был растерян, но сохранял самообладание. - Столько способов себя убить, но богач хочет при этом потратиться соответственно своему капитал.

-Какой раз ты готовишь фугу? - С неподдельным интересом спросил посол.

-Первый, - с улыбкой на лице сказал молодой человек, извлекая глаза и резким и точным движением отсекая позвоночник рыбы.

“Чертовски хорошо для первого раза, - с восхищением подумал Доннел, - повторяет движения точно всю жизнь этим занимался.”

-Так… странно. Это очень древнее блюдо, но но оно до сих пор в моде. Говорят это блюдо ещё того времени, когда на Земле ездили на авто с двигателями внутреннего сгорания или даже раньше! - С этими словами Наг принялся за потроха.

-У меня на терминале стоит автоматическая отправка сообщения в СБЦ на случай если меня не будет дольше двух часов с этим адресом и всей информации о цербере, которой я владею, - голосом, не выдающим внутреннюю бурю спросил Удина и, немного запнувшись добавил, - ты Кай Ленг?

Агент цербера на мгновение замер, но затем, посмотрев на Удину, картинно дернулся: “Ой! Кажется я задел печень, ну да ничего, я ведь новичок в этом деле и выбрасывать такую дорогую рыбу мне не пристало! Сейчас нужно удалить ещё пузырь и мозги. Тааак-с, готово! Осталось нарезать прозрачными ломтиками и выложить красиво, не зря же вы платите?”

Удина уже знал ответ на свой вопрос. К сожалению вопрос его ближайшего будущего тоже был до ужаса прозрачен.

***

…-Ошибка номер два - слабый отбор кадров в ближайшем окружении!

***

-Анна, ты убралась на столе?

-Ещё нет, я в процессе, защита хорошая. Благо терминал подключён к локальной сети, а не экстранету, иначе плохи были бы дела.

-Сколько ещё?

-Все, сообщение в СБЦ теперь не отправится.

-Отличная работа, а теперь уберись на столе чтобы избежать подозрений и иди домой.

-Да, сэр.

***

Прохожие увидели как к ресторану несется скорая, чуть ли не задевая головы прохожих, а затем из ресторана вышли две фигуры, одна придерживала другую.

-Волт, отгони кар подальше. Док, подготовьтесь к операции. Пока он ослаблен ядом и противоядие не сняло эффект полностью, но при этом не спит, наниты жнецов смогут взять больший контроль над телом. Помните Пола Грейсона, посол? Не важно, вы вспомните.

-Это что-то вроде красного песка, который ослабляет волю?

“нет, просто этот сукин сын подписал приказ о моем увольнении из войск и обеспечил наибольший срок, - подумал Ленг”.

-Да, в точку док!

-Хорошо, но мне нужно чтобы его хорошенько зафиксировали и засунули кляп в рот.

Слабый стон протеста. Кляп во рту. Точно такой же стон.

***

…-Третья и главная ошибка - ты засадил меня за решетку и лишил возможности делать то, что я умею лучше всего!

***

Ещё никогда пробуждение не отдавалось такой болью в голове.

“даже 23 года назад на той вечери… - даже думать больно! В ещё это чертово искуственное солнце светит прямо в глаза“

Через 20 минут раздался стон и тело упало на пол.

-Уууу…

-Здравствуйте, посол, отныне я ваш навеки… то есть пока на смену мне не придёт голос жнецов. - Тон Ленга был весел и, что странно, взбодрил!

-Ааах…- так Удина сопроводил подкладывание руки под голову.

Раздался смешок Ленга. Затихающий смешок. Звонок телефона, звонок будильника, звон в ушах. 11 после полудня, бумаг всегда море, будильник стоит чтобы напоминать когда пора ложиться спать.

Вроде боль утихла, но кажется температура чуть выше нормы и мысли не могут собратьсяразмытые штрихи мыслей не могут собраться в целостную картину.

-Да, сукин сын, ты прав, я вспомнил Гренсона!

-Видимо наниты уже потихоньку работают, ведь он Грейсон. - рассмеявшись, поправил Удину Ленг и добавил, - извлечь нанитов может только Цербер, так что даже не пытайся рассказать кому-нибудь. Теперь Ваше участие не обсуждается, Вы будете помогать Церберу в завтрашнем захвате цитадели. А теперь возьмите трубку и скажите Андерсону, что вам нездоровится.

***

Утром голос Кай Ленга разбудил Доннела и сразу начал давать указания.

-Для начала Вы должны находиться рядом с послами когда начнётся захват цитадели. Далее, вы должны убедить их принять командование на себя. После увести их к месту, которое я отмечу у вас на голокарте. Там вас встретят агенты цербера и послы сдадут цитадель Церберу. - Отчеканил Ленг.

-Это все? - спросил Удина с явн неприкрытым сарказмом и перед глазами снова все поплыло.

-Нет, ещё приказы нужно выполнять бесприкословно. - В голосе чувствовалось неприкрытое раздражение.

***

-Ах да, ещё в тот день, когда Вы валялись на полу, извиваясь от боли, это было просто непередаваемое удовольствие!

***

-Приветствую, коллеги! - Поздоровался Удина с остальными советниками и вымученно улыбнулся. Хорошо, что инопланетяне плохо понимают человеческую мимику. Правда советник Валерн не явился, у него важная встреча.

-Здравствуйте, - вторили советники.

-Сегодня нам нужно принять волуса с планеты Кирук, он подал прошение об открытии торговой точки с медикаментами рядом с баром “Светлая Память”. - Без энтузиазма произнесла советник азари.

“ТРЕВОГА! ТРЕВОГА!.. - Взревела сирена оповещения чрезвычайных ситуаций, - обнаружено вторжение! Опознавательные знаки принадлежат церберу!..”

-Коллеги, я связался с капитаном Бейли и он выслал координаты челнока эвакуации, нам нужно выдвигаться немедленно! - Удина чуть не сорвал голос, пытаясь перекричать сирену.

-Мы не пройдем через отряды цербера, нам нужно спрятаться здесь! - Закричала в ответ советник азари.

“в логике суке не откажешь, нужно что-то придумать, - температура все ещё росла, глюки появлялись все чаще.”

Ничего придумывать не пришлось, появился Кайден Аленко и теперь советники слушали новоиспеченного СПЕКТРа, который слушался Удину.

С подготовкой Кайдена добраться до лифта, который вёл к точке эвакуации не составило труда. Вовремя, потому что Удина еле стоял на ногах.

***

-Фантом #16, уничтожить челнок в точке сбора.

-Так точно, сэр. Доложить об этом Призраку?

-Нет, в этом нет необходимости.

“Сукина сына должен убить Шепард! Тот, кого он травит уже 4 года подряд! А ещё он должен все это полностью осознавать - Эта мысль успокаивала Ленга, он сверил место нахождения Удины и пункта эвакуации, - цербер силен, у Призрака ещё будет шанс захватить этот кусок металла с охраной как в колонии Терминус.”

***

Советники и Аленко выбежали к пункту назначения, но обнаружили только остатки шатла. Внезапно Удина почувствовал прилив сил, осталась лишь небольшая головная боль. Видимо жнецы собирались перед решающим ударом, нужно торопиться!

Внезапно в дверях появился Шепард с командой.

-Удина предатель!

Доннел понял, что все кончено. Он ничего не делал, тело работало на автомате, но сам он понимал, что все это тщетно.

Толкает азари, крик Шепарда, выстрел.

***

-И ещё одно, Удина! Никаких нанитов не было, ведь лаборатория сгинула вместе с Полом Грейсоном, забыл? Не было никаких нанитов. Мы вживили тебе лишь импланты слежения и терморегуляции, а также имплант с дозатором красного песка. Прощай, Удина, твой долг уплачен.

Тело советника лежало на полу и тёплая, соленая кровь уже достигла губ, а вот знакомый голос уже растекался вокруг, смысл слов был не ясен.

[Karissima 9 644]

Сомнения Архитектора

 

В далекие времена на материке Тедас существовало сильное государство - Империя Тевинтер. Правили этим государством совет магистров во главе с Архонтом, сильнейшие маги мира. Мира, который, из-за своего тщеславия, они чуть было не разрушили.

«Тщеславие – мой любимый грех» (С) «Адвокат Дьявола»

800 год по Тевинтерскому летоисчислению.
- И ты считаешь, у нас получится?
- Я не считаю, а уверен в этом. Уже скоро мы получим такую силу и власть, которую ты и представить себе не можешь, мой друг. Мы станем богами, подобно великим Драконам и будем править миром, заседая в Золотом Городе.
- И все же меня беспокоит эта затея. Еще никому из нас не удавалось достичь его. Как ты себе это представляешь, Сетий? – Магистр Сетий Амладарис повернулся лицом к собеседнику.
 

  Показать контент

- Мне кажется, ты слишком беспокоишься, Клавдий. Не понимаю, как ты можешь сомневаться в силе Совета?
- Нет, Сетий, ты не прав, я не сомневаюсь в наших силах, меня беспокоят твои расчеты, не боишься ошибиться? Мы еще никогда не проделывали столь масштабных ритуалов, сколько рабов нам потребуется?
- По моим расчетам ровно сто тридцать пять, плюс наша кровь, не забывай об этом. Да и я не за один день придумал этот план, провал исключен, можешь не беспокоиться.
- Сто тридцать пять…много, ты думаешь, остальные это одобрят?
- Не сомневаюсь, это того стоит. Клавдий, с каких пор тебя стали беспокоить жизни рабов? – Магистр повернулся лицом к храму. – Ты не беспокоился об этом, когда строил этот храм.
- Это другое, - Клавдий посмотрел на храм. – красота стоит любых жертв.
- Клавдий, ты же видел Золотой город. Хочешь сказать, он не красив?
- Он прекрасен, даже мне не под силу создать что-то подобное.
- Будет под силу, когда окажемся там. Когда Золотой город станет нашим, мы сможем все, что только пожелаем.
Клавдий задумался.
- Решайся, Архитектор, ты ведь прекрасно понял, о чем я говорил.
- Хорошо, Сетий, твоя взяла, меня ты убедил, осталось убедить Совет.
Сетий улыбнулся. - Об этом не беспокойся, мой друг.
Совет одобрил предложение магистра Амладариса. Начать ритуал условились в полночь, в полнолуние. Рабов согнали в храм Думата, Амладарис настоял на том, чтобы именно там провести ритуал. Магистр Клавдий шел к своему поместью в раздумьях. Слишком много поставлено на карту, но и награда была стоящей. «А если мы ошиблись?»
У ворот поместья магистра встретила жена:
- Здравствуй, моя любовь, вы сегодня долго.
- Здравствуй, Корнелия. Прости, Сетий предложил весьма сложный, но важный ритуал, потребовалось время, чтобы все обсудить и организовать.
- Расскажешь?
- Да, пойдем в дом, как дети?
- Спят, Селина уложила их около часа назад. С ней что-то странное твориться сегодня, молчит и глаза на мокром месте. Может, стоит поговорить с ней?
- Я думаю, если она захочет, то сама все расскажет.
Супруги вошли в дом:
- Ты голоден, любимый?
- Нет, дорогая, но я бы выпил вина, это был очень долгий день.
- Хорошо, так что вы обсуждали?
- Ну, если кратко, Сетий собирается штурмовать Золотой город.
- Что!? – Корнелия встрепенулась. – Что ты только что сказал!?
- Я сказал, что мы идем штурмовать Золотой Город.
- О, Создатель! Что за богохульные речи? Как вам вообще такое в голову пришло?!
- Корнелия, ты можешь говорить тише? То, что я закрываю глаза на твои суеверия, не значит, что магистры тебя не осудят за богохульство.
- Мне плевать на магистров, Клавдий! Послушай себя, Золотой город – это дворец Создателя, нельзя просто так войти в него, не пошатнув устройство мира.
- Я сказал, прекрати! – Клавдий ударил кулаком по столу. – Где ты только набираешься этой ереси? Создателя нет, а Золотой город – это центр Тени, источник неограниченной силы. Только представь, чего мы сможем достичь, когда будем обладать им.
- Вы обречете мир на гибель. – По лицу Корнелии текли слезы. – Как ты мог согласиться на это и поставить на кон наши жизни?
- Ты не понимаешь, что говоришь, суеверия затуманили твой разум, мы войдем туда и вернемся богами.
- Нет, я буду молить Создателя, чтобы у вас ничего не вышло, это не правильно.
- Можешь делать все что хочешь, решение уже принято, рабы подготовлены. В полночь полнолуния мы совершим ритуал. – Корнелия сокрушалась в рыданиях. – Прости что накричал, я буду у себя, ложись спать, а утром мы поговорим.
Клавдий направился в комнату для ритуалов. По дороге он думал, не был ли он слишком резок с женой. Его всегда раздражали ее непонятные суеверия, но было видно, что ее действительно это беспокоит. «Бред, все должно получится, мы рассчитали каждую мелочь.» У лестницы Клавдий столкнулся с эльфийкой, рабыней, что трудилась в их доме:
- Простите, Господин. – Было видно, что рабыня в слезах.
- Что случилось, Селина, почему ты не спишь?
- Я не смею, Господин, не обращайте на меня внимания. – рабыня попыталась уйти, но Клавдий задержал ее.
- Расскажи что случилось, я разрешаю.
- Ничего, для вас это ничего не значит, Господин.
- Селина, ты давно служишь у нас, расскажи мне все, может я смогу помочь.
- Только вы и сможете помочь, Господин. Мою младшую сестру забрали для вашего ритуала.
- Вот оно что. – Клавдий задумался. – «Всего лишь рабыня, откуда же это чувство вины перед ней?» - Магистра охватили сомнения. – Не плачь, Селина, твоя сестра будет принесена в жертву великой цели.
- Господин. – Селина осеклась, но продолжила. – Господин, она еще совсем ребенок, спасите ее от этой участи, прошу вас.
- Ты не понимаешь, о чем просишь. Количество жертв должно быть точным, я не могу забрать ее, даже если бы хотел, это разрушит весь ритуал.
- Ритуал… возьмите меня, Господин... – Селина побледнела, но голос оставался твердым.- Возьмите меня вместо сестры.
- Что? – Клавдий осекся. – Постой, ты хочешь принести себя в жертву вместо сестры?
- Да, Господин, вы все правильно поняли.
- Селина, я понимаю, что тебе тяжело, но я не могу этого допустить.
- Почему?Что вам стоит? Я всего лишь рабыня.
- Нет, ты не просто рабыня. Ты давно служишь нам, дети привязались к тебе, да и честно говоря, мы с Корнелией тоже, я не смогу.
- Моя сестра меня заменит, она способная. – Селина встала на колени. – Умоляю вас, господин, только вы можете помочь.
Клавдий остолбенел, - «Что за шутка судьбы? Я магистр и главный архитектор Империи, Верховный жрец Уртемиэля, и просто так снизошел до рабыни… Не знаю, что со мной, почему я так хочу помочь Селине? Но как? Магистры никогда не поймут моего стремления, да и времени осталось мало, полнолуние завтрашней ночью.» - в воздухе повисла пауза, Селина смотрела на господина с болью и надеждой. Закрыв глаза Клавдий прошептал:
- Надень что-нибудь незаметное, встретимся за воротами поместья.

Две темные фигуры двигались по переулкам, стараясь не попасть на глаза страже. Высокая и худощавая фигура Клавдия, и маленькая, едва заметная фигура Селины. В тридцати шагах от храма Думата Архитектор достал нож. Сделав небольшой надрез на большом пальце, магистр прошептал пару фраз, после чего стражи храма упали в беспамятстве. Две фигуры подобрались к храму. Клавдий снял ключи со стражника:
- Селина, у тебя пять минут, пока они не проснутся, найди сестру, отдай ей свой плащ и выведи ее наружу. Рабов должны были усыпить, так что проблем возникнуть не должно.
- Господин, я не знаю, как вас благодарить. – Селина заплакала и бросилась к ногам Магистра.
- Перестань, это самое большее, что я могу для тебя сделать, поторопись и не заставляй меня пожалеть о своем решении.
- Прощайте, Господин.
- Прощай, Селина.
Клавдий открыл ворота храма, и Селина тихо прошмыгнула внутрь. Спустя пару минут она вынесла спящую сестру, завернутую в плащ. Поцеловав ее на прощание, Селина скрылась внутри. Архитектор запер ворота, вернул ключи на место, никто не должен был заметить, что он был здесь. Подобрав девочку, он поспешил домой, скрываясь в переулках, ибо стражники должны были скоро проснуться. Он не мог до конца понять, почему так поступил. Что двигало им в этот момент. Тогда магистр понимал только то, что что-то не так устроено в их мире. Устои жизни Империи боролись в этот момент с его человечностью, которой, как он считал, не может быть у Тевинтерского магистра. Но чувствуя на руках маленькое тело девочки, Клавдий начал понимать, что не прав во многом, в чем он был долгие годы уверен.
Архитектор вернулся домой ближе к рассвету. Он тихо вошел в дом и уложил девочку в комнате Селины. Надо было как-то объяснить все жене и детям. Это будет трудно, так как он сам до конца не понимал, что творится у него внутри. Войдя в спальню, он понял, что Корнелия не спит:
- Где ты был?
- Прости, любимая, мне нужно было кое-что закончить.
- Наверное, что-то невероятно важное, раз ты решил бросить дом и жену, ничего не сказав. – Корнелия сидела спиной к мужу. - Разбуди Селину, я хочу, чтобы она помогла мне заплести волосы.
- Прости, любимая, я не могу… - У Клавдия кружилась голова.
- Что значит, не можешь? – Корнелия удивленно посмотрела на мужа.
- Селина в храме Думата. – Магистр опустил глаза. – Вместе с рабами для ритуала.
- Что!? – Корнелия вскочила с кровати. – Да как ты мог!? Нашу Селину!? Ты же всегда берег ее от своих ритуалов!?
- Это была ее просьба. В жертву должны были принести ее сестру, я не знал об этом.
- То есть ты отводил ее в храм? – Корнелия тихо опустилась на постель, глаза смотрели в пустоту.
- Да.
- А что ее сестра? – после небольшой паузы спросила Корнелия.
- Спит в ее комнате, надо будет как-то ей все это объяснить. – Клавдий сел рядом с женой.
- Да. – Корнелия обняла мужа. – Почему ты это сделал?
- Я и сам хотел бы ответить на этот вопрос. Во мне как будто что-то сломалось, когда она сказала об этом.
- Тебя кто-нибудь видел?
- Нет, да и вряд ли кто-то заметит подмену, это же всего лишь… рабы.
- Да… рабы. – Повисло молчание. Через некоторое время Корнелия сказала: - Мне кажется, ты должен поговорить с Сетием.
- О чем?
- Попробуй переубедить его, я понимаю, что уже поздно что-то менять, но у меня тяжело на душе. Вы можете разрушить гораздо больше, чем жизни сотни рабов.
- Знаешь, еще вчера я считал, что красота стоит любых жертв, но почему-то сейчас мне кажется, что жизни Селины она не стоит. Видимо нельзя так привязываться к рабам. Готов поспорить, что магистры мне скажут то же самое. Но, кажется, ты права, попробовать стоит.
- Я не сказала тебе вчера. – Корнелия отвела взгляд.
- О чем?
- Кажется, я жду ребенка.
- Любимая, это лучшая новость за последние дни, я люблю тебя. - Клавдий медленно положил голову на плечо жене.
- Я тоже люблю тебя, Клавдий.
- Я должен поговорить с Сетием.
- Хорошо, не задерживайся сегодня.
- Я очень постараюсь, позаботься о сестре Селины.
- Конечно.
Супруги поднялись с постели и еще долго прощались у порога. Клавдий шел к Дворцу Совета с тяжелым сердцем, не зная, что сказать магистрам, но с твердым желанием что-то изменить. На лестнице он встретил Сетия Амладариса:
- Здравствуй, Архитектор.
- Здравствуй, Сетий.
- Что-то ты какой-то мрачный, плохо спал? Смотри, сегодня важная ночь и ты нам очень нужен.
- Я как раз хотел с тобой это обсудить.
- Да? Что ж, пойдем в зал Совета, магистры еще не собрались.
Закрыв за собой двери зала, Сетий спросил:
- Тебя никак опять терзают сомнения?
- Не совсем, я хотел сказать тебе, что не хочу участвовать в ритуале.
- Вот как… Позволь поинтересоваться, как ты пришел к такому решению?
- Послушай, мы не первый год друг друга знаем, ты можешь меня просто освободить от этой чести?
- А как же красота? Ты просто так откажешься от возможности построить, скажем, Золотой город посреди Минратоуса? Ты же еще, будучи ребенком, этого хотел.
- Хотел, ты прав, Сетий, хотел, но люди меняются, и теперь я считаю, что некоторые вещи и места должны оставаться недосягаемыми.
- Ты трус! – Глаза магистра Амладариса сверкнули. – Я предлагал тебе стать богом, а ты из-за своей трусости хочешь разрушить мой план!? – Магистр был в ярости.
- Нет, Сетий, я не трус, иначе никогда не осмелился бы отказаться от этого.
- Я понял тебя, прости, друг, я не хотел заставлять тебя, но все же придется. – Магистр Амладарис разрезал руку от запястья до локтя, брызнул кровью в лицо Клавдию, и, прошептав пару фраз, свел ладони в хлопке. Разум Клавдия поплыл, все было как в тумане, и только далекий голос что-то говорил, а он повиновался ему и уже больше ничего не мог сделать…
Ритуал прошел по плану и через несколько минут после смерти последнего раба перед магистрами Империи Тевинтер предстали врата Золотого города. Они открыли их и прошли внутрь. И свет померк…

«Все умерли... И все умерло... Все, что я когда-то помнил, все, чем я когда-то был. Время стерло мое лицо, мое имя и мою душу. Мор уничтожил мир, который я знал. Меня зовут Архитектор, и я построю новый мир».

[Karissima 9 644]

Добрые дела

 

Я никогда, ни на одну секунду не мог ясно взглянуть внутрь себя.

Как же вы можете заставить меня судить поступки других?

Морис Метерлинк.

 

В день, когда она решила начать новую жизнь, дверь распахнулась, и в лавку ввалился мужчина с лицом бледным как смерть. В молодости она бы удивилась, сейчас присмотрелась внимательнее. Комья грязи на сапогах, испачканные штаны из шерсти, лохмотья плаща за плечами да куртка под которой блестела сталь кольчуги. Левая рука была прижата к боку, сквозь пальцы сочилась кровь, падая на новёхонькие полы из бресилианского дуба. Правая держала меч.

– Помогите!

Она нахмурилась.

Акцент выдал в нём ферелденца. Собачник тащил за собой хвост проблем, и не в её правилах было помогать им после того, что случилось в Денериме, но меч менял предпочтения одним взмахом.

– Добро пожаловать в «Золотую киноварь».

– Спрячьте меня!

 

  Показать контент

– Могу предложить припарки по пятьдесят серебряных. – На нижней полке прилавка лежал арбалет, и она потянулась к нему, не сводя глаз с оборванца. – Возьмёте две, отдам со скидкой. – Рукоять легла в ладонь. – Сорок пять за штуку.  

– Создатель, да ты издеваешься!

Собачник шагнул вперед, и она выхватила арбалет. Бонни Лем поговаривал, что первый клиент задает тон всему делу и если её первым клиентом окажется грязный раненый ферелденец, от которого несёт, как от пса, то она сама его пристрелит. Не для того она копила деньги и заводила связи.

– Двинешься, и я всажу стрелу тебе в глаз.

Незнакомец замер.

– Послушайте…

– Проваливай.

– Как вас зовут?

Она задумалась. Настоящее имя даже её любовники не слышали почти десять лет, и оборванец не станет исключением, так что для него она будет… Сесиль. Просто и символично. Новоявленная Сесиль улыбнулась и покачала арбалетом.

– Сесиль, так меня зовут. А теперь проваливай.

– Орлесианка, значит? – пробормотал он с лёгкой долей узнавания. Странно, ведь её маскировка безупречна. – Послушайте, я агент Инквизиции и если вы мне поможете…

– Инквизиция, значит.

Сесиль фыркнула, но мысли заметались, словно ошпаренные. Неужели её легенда дала трещину? Стала бы Лелиана посылать агента Инквизиции, когда достаточно антиванского ворона? Нет, здесь что-то другое. Хотя, зная эту рыжеволосую милашку, возможно всё, так что покушение Сесиль исключать не стала. Но спустя столько лет? Вопросы погребли её, как лавина – незадачливый караван. Придётся делать хорошую мину при плохой игре, но не этим ли она занималась последние годы?

– И что же здесь делает Инквизиция?

– Тоже, что и обычно.

– Я слышала, шутки с человеком с арбалетом кончаются плохо.

 Ферелденец хохотнул, охнул и завалился набок, словно подрубленное дерево. Меч выпал и ткнулся кончиком в пол, прочертив царапину, прежде чем с грохотом упасть вместе с хозяином. Сесиль выдохнула сквозь зубы. Положила арбалет на прилавок. Марать руки не хотелось, но не оставлять же так агента Инквизиции. Особенно после того, что он сказал. Может, проверка? Может, шанс? С Лелианы станется.

Сесиль подхватила оборванца под мышки, наморщив нос от вони. Зазвенели бусины занавески, отделявшей приёмную от коридора. Ноги мужчины отбивали дробь на каждом пороге, пока она тащила его в единственную комнату лавки. След из грязи и крови змеей тянулся за ними. Сесиль охнула, напрягла каждую мышцу и закинула тяжелого, как наковальня, мужчину на кровать. Стянула с него сапоги, попыталась снять куртку, но бросила это дело, побоявшись разбередить рану.

Она видела его раньше, но не могла припомнить где. Обладатель короткой стрижки, волевого подбородка и трехдневной щетиной, он напоминал Ралея и дюжину других наёмников. Кровь перестала идти, но вряд ли это было хорошо. Её медицинские познания заканчивались там, где они переставали быть необходимыми в убийстве. Сесиль достала из прикроватной тумбы два флакончика, оттянула незнакомцу нижнюю губу и поочередно влила пару капель из каждого. Должно хватить на ближайшие часы, чтобы он не умер у неё на руках.

С каких пор она занимается добрыми делами?

Сесиль собралась уходить, когда он очнулся.

– Сесиль?!

– Здесь я, собачник.

– Я… за мной идут.

– Неудивительно, учитывая рану, и сколько следов ты им оставил.

– Закройте дверь, спрячьтесь, время т-тяните… – он захрипел, потянулся к животу. – Что вы мне дали? Я не чувствую… не чувствую…

– Это нормально.

– Четверо их. Венатори. Он… лучше… стражи дождаться или… я Сайлас.

– Приятно познакомиться. А теперь лежи тихо.

– Я видел вас раньше.

Сайлас закрыл глаза, Сесиль вышла и осторожно прикрыла дверь. Четверых многовато даже для неё. Она не успеет подготовиться к их приходу, но попытаться стоит. Сесиль подобрала меч и вместе с арбалетом спрятала под прилавок. Проверила ножи: один за поясом, другой в сапоге – они с луком, что висит над дверным проемом, оказались единственным, что не подводило ни в радостях, ни в бедах. Попыталась оттереть бурые пятна с дерева, за которое отдала лишнюю сотню золотых, но лишь обломала ноготь. Выругалась. И села за прилавком, где сидела, когда в её жизни появилось на проблему больше, а в кредо прописался альтруизм.  

Посмотрела по сторонам.

Вздохнула.

Здесь должна будет пройти её старость.

Столик вместе с парой стульев, которые изготовили из сосен с Изумрудных Могил. Белые и багровые бархатные драпировки вдоль стен, купленные в Старкхевене. Люстра из Орзаммара с сотней зачарованных свеч, светившихся словно виспы. Зеркальце из Серо, которое висело рядом. Сесиль с прищуром заглянула в него, одновременно боясь, что оно покажет больше чем нужно. Седые пряди в гриве волос черных, как смоль. Морщинки на лбу и в уголках рта, прорезавшие кожу, словно каналы Ривейна. Взгляд тоскливый, жалкий, без прежнего огонька. Не барда взгляд – торговца. Покупка и продажа, займы и кредиты, контрабанда и вымогательство. Торговля должна стать для неё прибежищем, где никто не станет искать оступившегося орлесианского барда. Киркволл должен стать её домом.

Послышались шаги.

Сесиль натянула улыбку, как в лучшие времена в лучших залах Вал Руайо. Пусть Игра помельчала, но правила остались прежними.

Дверь открылась, внутрь вошёл мужчина: невысокий, узкоплечий, со слезящимися розовыми глазами и одетый в смесь черного и желтого. Черные сапоги и штаны, желтые накидка и шляпа. Неуловимо напоминавший жреца, он по-хозяйски огляделся и прошёл к прилавку.

– Добрый день!

– Добро пожаловать в «Золотую киноварь».

– Миленькое у вас заведение.

– Спасибо.

Следом, пригнувшись, прошёл варварского вида громила. Широкое лицо, исполосованное шрамами, изуродованные уши и нос, который ломали так часто, что он стал бесформенным. Громила вперился в Сесиль, будто товар оценивал, хмыкнул и принялся осматривать комнату. За ним протиснулись двое. И если маг в мантии и с посохом выглядел блеклым и заурядным, то эльфийка притягивала взгляд, как драконы в легендах. Волосы взлохмаченные, как птичьи гнёзда, топорщились во все стороны белыми, черными, рыжими прядями. Хаос, воплощенный в стройную девушку с луком в руках и колчаном за плечом. Сесиль всегда любила вызывающих женщин.

Эльфийка сплюнула и очарование пропало. Сесиль сжала кулаки, когда лучница посмотрела ей в глаза и усмехнулась. Этому полу только плевка не хватало.

– Вас что-то интересует? – спросила Сесиль.

– Видите ли, – жрец опёрся на стойку, – да. – Он посмотрел своими шакальими глазами, едва ли не самыми паршивыми глазами, которые она видела в жизни. Такие были у Ралея, когда она продавала ему документы. Глаза падальщика, который воткнёт ей нож в спину. – Нам нужен человек. 

– Тогда вы ошиблись. Я не продаю людей, – по крайней мере, сейчас, – я продаю зелья. – А также секреты, контрабанду, всё до чего дотянутся торговые гильдии. – Лучше зайдите в «Висельника», поспрашивайте.

– Понимаете ли, – перебил он, – госпожа…

– Сесиль.

– Лаэтан Фок, рад знакомству. Понимаете, госпожа Сесиль, тех, кого вы указываете, мы уже спросили и они… в свою очередь, показали на эту лавку. Напрашивается вопрос: кто мог нам соврать? Люди, которым мы заплатили или… – Он поправил загнувшийся краешек воротника и продолжил, не дожидаясь ответа: – Удивительно видеть столь красивую орлесианку в этом прибежище сирых и убогих.

Пока они говорили, громила с магом расположились за столиком, эльфийка стала в проходе, держа дверь на улицу приоткрытой. Если они и торопились, то виду не подавали, что заводило ситуацию в тенета насилия, жестокости и смерти. В то, что она умела. 

– Вы преувеличиваете. – Сесиль пожала плечами. –  Киркволл неплохой город, ничем не лучше и не хуже других.

– Моя мать была орлесианкой, ей пришлось переехать в Минратоус, и она часто говорила, как ей не хватает Вал Руайо. Его соборов. – Верно. – Его ярких цветов и нарядов. – Ещё как верно. – Так что я понимаю, как вы тоскуете по дому и сочувствую. – Сесиль посмотрела на Фока и на этот раз улыбнулась ему, как улыбалась Лелиане в лучшие их дни. – Что могло завести орлесианку в такую дыру, как эта?

Секс, предательства, садизм, убийства и всепроникающий цинизм, который сыграл с ней злую шутку. Но ему не стоит об этом знать.

– Деньги, много денег. – Сесиль облизнула пересохшие губы и добавила, словно закидывала в пруд рыболовный крючок: – И политика императрицы.

– Ничто не ново под луной, – усмехнулся лаэтан. – Иронично, что именно вы скрываете агента организации, которая поддерживает Селину во многих начинаниях. Я вижу кровь на полу, свежую. Какое совпадение, что господин… Зима, – Сесиль вскинула брови. Зима! Ну и прозвище, – насадил подлеца на меч, как свинью.

– Сложная ситуация, – согласилась Сесиль.

– Фок!

Голос Зимы нисколько не походил на треск льда или хруст снега. Громкий и всепроникающий тембр, он напомнил удар тарана в ворота и заставил поморщиться. Сесиль надеялась, что Сайлас не проснётся и не наделает глупостей. Только этого ей не хватало.

– Ты что, трахнуть её собрался? – продолжил громила. – Отодвинь эту орлесианскую шлюху в сторону, Фок, и давай займёмся делом!

– Ага! – эльфийка отвлеклась от созерцания улицы и наложила стрелу на тетиву. – Да и бабу эту, типа, тоже надо убить.

Тишина опустилась на «Белую киноварь», как на поле боя после колдовского залпа. Фок секунду поморгал, набрал полную грудь воздуха, выпучил глаза, словно выброшенная на берег рыба, и закричал:

– Заткни! Свой! Рот! Мы что, по твоему, убийцы, ты, сын шлюхи?! – По глазам Зимы Сесиль поняла, что он так и считал. – Задница Андрасте! А ты убери свой сраный лук, слышала, слышала?! Мразь! – Он брызгал слюной, как мабари на охоте. – Мы агенты Старшего! Мы вестники нового мира! Х-х-х-тьфу! – он харкнул в их сторону. – Мы не должны убивать любого, кто встанет на пути. Мы не гребаная Инквизиция! Мы выше этого! Мы венатори!

Вновь тишина.

Первым пришёл в себя Зима. Он кашлянул.

– Извини, Фок.

Эльфийка промолчала и покраснела. Маг поморщился и с отвращением вздохнул, словно показывая: они просто безумцы, но мне приходится с ними работать. Сесиль не могла его укорить. Она забарабанила пальцами по стойке и протянула по слогам:

– Ве-на-то-ри.

– Именно так. – Раскрасневшийся Фок обернулся. – Это что-то меняет? Мы убили вашу семью, сожгли родной дом, перешли дорогу в торговле?

– Пожалуй, нет. Ничего личного.

Вот если бы здесь стояла Героиня Ферелдена, то другое дело. Она бы полосовала ножом эту дрянь за каждую неудачу, что преследовала её с их первой и последней встречи. Спаси Создатель, надеюсь, последней.

– Тогда почему бы не помочь друг другу. Добрые дела всегда в цене, верно? Агент ведь здесь? – Фок больше утверждал, чем спрашивал.   

– Предположим. Что дальше?

– Мы убьем его, а вы посидите здесь, как ни в чем не бывало. Я даже заплачу. Предположим, один инквизиторский агент будет стоить… медяк. И еще сотня золотых за волнение столь прекрасной дамы.

– Вы дешевите, господин Фок. Что в нём такого, что вы преследуете его по всему городу?

– Вы будете лучше спать, если не узнаете.

– Ну что же. А если я откажусь?

Фок задумался, ноздри его расширились, как у быка. Удивительно, что человек столь мелкий и незначительный внешне мог нагонять такой… ужас.

– Я задушу вас, как шлюху, госпожа Сесиль. А потом как шлюхой воспользуюсь. Пока вон тот милый мужчина, – Зима поднял руку, – займется инквизиторской шавкой, а наша добрая Тель, – эльфийка с пестрыми волосами оскалилась, как гиена, – отрежет ваши уши, как трофей. Она собирает шемленские уши, понимаете. Ну а перед уходом наш самый скромный член, – маг отвёл глаза, будто стесняясь, – спалит эту лавку дотла. Да и пару соседних. И закончим мы много раньше, чем придёт стража или его дружки.

Сесиль положила ладонь на рукоять арбалета.

– Это производит впечатление.  

– Пожалуй, – рассмеялся лаэтан.

– Не думаю, что Создатель одобрит убийство безоружной женщины в её доме.

– Создатель – это сказка для лавочников вроде вас.

– А кто у вас вместо него?

– Старший простит наши прегрешения, когда придёт время. Так что выберете?

Она выхватила арбалет и разрядила Фоку в грудь. Венатори охнул и повалился на спину. Стрела обожгла Сесиль ухо и вонзилась в стену позади. Сесиль швырнула в лучницу арбалет. Он отскочил от её головы и повалил. Сесиль достала поясной нож и с размаху метнула в лицо встававшего мага. Тот закрылся рукой. Лезвие вошло в ладонь, и крик заполнил комнату. Пламя вырвалось из другой руки мага, затрещало, охватило драпировки, люстру, потолок. Сесиль обнажила засапожный нож, вышла из-за прилавка и встала напротив Зимы с мечом и Тель с кинжалом. Тесновато для танцев со сталью.

Зима сделал выпад, Сесиль отскочила. Зима рубанул, Сесиль увернулась, меч оставил зарубку на прилавке, а в глазах громилы появилось удивление. Он зарычал, прыгнул, меч превратился в размытое пятно. Сесиль ушла в сторону и едва не напоролась на кинжал Тель, заходившей со спины. Эльфийка попыталась ударить ещё раз, Сесиль перехватила руку и ударила по локтю. Раздался хруст, Тель завыла.

Скулёж мага перемежался с воем эльфки. 

Какофония боли.

Сесиль повернулась к Зиме.

– Да кто ты такая?! – просипел он.

Они закружили, словно в вальсе. Громила двигался мелкими шажками, меч покачивался из стороны в сторону, рот приоткрыт. Сесиль вторила его шагам, словно мим, выставив перед собой нож. Время застыло. Сесиль пригнулась, металл блеснул над головой, и она рванулась вперёд, словно разъярённый бронто. Зима не попался на трюк, в отличие от Тель, и нож лишь вспорол одежду да оставил царапину на груди.

И вновь они закружили.

– Кем я только не была! – сказала она. – Шпион, убийца, наёмник, теперь вот – продавец.

– У ублюдков, – пропыхтел он, – работы всегда валом.  

Меч описал дугу, едва не зацепив лодыжки. Сесиль отпрыгнула, эльфийка схватила её за ногу и Сесиль рухнула рядом. Затылок взорвался болью. Сесиль попыталась отпихнуть Тель, ткнула ей ножом в лицо. Лезвие вспороло щеки, скрежетнуло по зубам и вой прекратился. Эльфийка попыталась что-то сказать, но только булькнула кровью, залив подбородок.

Зима исполином возвысился над ней, занёс меч. Сесиль ударила его ногой в колено, меч дрогнул и обрушился на предплечье. Зима потерял равновесие, упал. Сесиль захихикала сквозь боль. Привстала. Нож все ещё был в руке, рукоять скользила от крови. Сесиль вонзила его в спину Зиме и отпрянула. Тот вскрикнул. Попытался вытащить клинок, но Сесиль была готова. Уцелевшей рукой она подняла меч, тяжелый, словно оглобля.

– Но сейчас! – Она обрушила меч ему на голову. – Я! – Ударила ещё раз. – Сама! – Затем ещё. – Смерть!

Зима с раздробленным затылком распластался на полу. Кровь лужей растекалась из него, как вода из разбитого кувшина.

Все было кончено.

Осталась пара несущественных деталей.

Сесиль отбросила меч. Тель уставилась в потолок остекленевшими глазами. Зима… с ним всё было ясно. Маг хныкал, припав спиной к стене, вокруг него тлели остатки драпировок. Оказался не в той компании, значит. Сесиль улыбнулась. Фок… Фок был жив, но вряд ли надолго. Сесиль встала над ним.

– Я! – с бульканьем сглотнул Фок, – Я надеялся, что вы поймёте. Нет нужды…

– Вы обещали меня задушить.

– Я…

Сесиль упёрлась коленом ему в кадык, словно сапоги зашнуровывала, надавила. Фок выпучил глаза, как делал всякий раз, и уставился на неё с укором.  

– Знал бы ты, как я устала, – выдохнула Сесиль. – Я устала и хочу всё, как раньше. Хочу молодость вернуть. Хочу вновь увидеть Вал Руайо. Тут ты был прав. – Фок бился в судорогах, словно отплясывал чечётку. – Хочу вновь носить маску и играть в Великую Игру, а не эту возню торговых гильдий. Мне дурно от Киркволла, дрянного городишки со скудоумными жителями. Я хочу жить, а не существовать.

Фок дёрнулся и обмяк. Венатори был мёртв. Умер, чтобы ей дали шанс, любой, даже самый мизерный шанс исправить всё.   

– Но у тебя и того нет.

Сесиль встала, отряхнулась. Повернулась к магу. Он неотрывно смотрел на окровавленную ладонь, слёзы текли у него по лицу.

– Ты. – Она подошла. – Ты меня слышишь?

– Н-не…

– Не убивать тебя? – Он кивнул. – Вряд ли бы ты вступился за меня, окажись я менее…. – Сесиль развела руками, – смертоносной. – Глаза мага расширились, и он стал похож на сову. – Как ты оказался в этой компании?

– Ф-фок. Ф-фок сказал, что мы изменим мир к лучшему.

– И что, он сказал, что для этого придётся убивать лавочниц?

– Старший… п-простит наши прегрешения.

– Ты хоть видел его, этого Старшего?

– Н-нет, но… Он… Он… Старший.

– Проваливай.

– Ч-что?

– Беги. Время у тебя есть, раз вы не торопились отправить меня к Создателю. Не знаю, сколько ещё насилия и резни я выдержу.

Он поднялся, зажимая ладонь, из которой накрапывала кровь. Ничего зазорного в этом уже не было: лавку всё равно придётся ремонтировать. Существуй кодекс лавочников, первым пунктом в нём должно стоять: «не пускай внутрь раненых ферелденцев». Она усмехнулась.

– С-спасибо, госпожа Сесиль.

Сесиль. В итоге новая жизнь началась с доброго дела, с благодарности, разве это не может не радовать?

Маг ушёл. Она осталась одна, если не считать Сайласа, проспавшего всё самое интересное. Сайлас. Это его она видела в день, когда её жизнь пошла под откос. Он сопровождал Лелиану тогда, он работает на неё сейчас. Жаль, что сама Сесиль в прошлом не могла похвастаться такой выдержкой. Сесиль подошла к зеркалу. Из зеркала на неё смотрела зрелая черноволосая женщина с глазами, как вишни, и улыбкой пророчицы. Сесиль вытерла со щеки капли крови и грязь, поправила седую прядь. Несомненно, она изменилась. Несомненно, она не повторит прошлых ошибок.

Дверь за спиной заскрипела, и кто-то шумно выдохнул. Должно быть, при виде трупов. При виде насилия, которое она учинила. При виде работы, которая ей удается. Жестокость и смерть. Смерть и жестокость. Одно без другого, словно торт без крема.  

– Это вы сделали?

– Да, – она обернулась.

– Должно быть, они тяжело умирали.

– Не похоже на добрые дела из романов?  

Сесиль рассмотрела гостя. Эльф с густой шевелюрой и в мантии, как и любой маг. Впрочем, этот был особенным магом и особенным эльфом. Она узнала бы его из сотни. Судя по изумлению, озарение настигло и его. Эльф отшатнулся, словно призрака увидел и направил на неё конец посох, потрескивающий от энергии. Всполохи освещали их лица.

– Маржолайн!

Как долго она не слышала этого имени.

– Эльф, – кивнула она. – Скетч, если мне не изменяет память. Жаль твоего дружка гнома, уж его имени я не припомню, прости.

– Маржолайн, – повторил он, будто плюнул. Она не могла его винить, но с удовольствием бы раскровила эту остроухую рожу.

– Все работаешь на Лелиану, эльф?

– Иногда. – Он огляделся. – Сайлас здесь?

– Твой друг сегодня очень популярен. Он внутри, раненый, но пока в порядке.

– Ты ведь не создашь препятствий, чтобы мы его забрали?

– Ни в коей мере.

Скетч выглянул на улицу, крикнул что-то и через минуту вошли двое солдат в доспехах и плащах с изображением стилизованного глаза с отходящими от него волнистыми лучами. Сайласа вывели, полубессознательного, держа под руки. Её адресат милосердия блаженно улыбался и не делал никаких попыток восславить спасительницу, что неудивительно. Они остались вдвоем со Скетчем.

– Тяжело, должно быть, работать на всемогущую Инквизицию.

– Попроще, чем на тебя. Но ты могла бы и сама попробовать.

– Сомнительное занятие для барда. Да и Лелиана вряд ли одобрит.  

Но что-то в этой мысли ей понравилось. Вновь повидать былые места.

– Она изменилась.

– Я тоже, я тоже.  

– Я всегда хотел спросить тебя лично, Маржолайн. – Скетч напрягся. – Почему ты предала нас тогда?

– Правды хочешь, значит. Десять лет ждал, чтобы спросить. – Она потянулась. Рука немела, пульсировала болью с интервалом маятника, кровь стекала между пальцами. – А почему, по-твоему, предают? – прошипела она. – Потому что это было выгодно. Потому что могла. Потому что Игра. Потому что ожидала от вас худшего.

– Из-за твоих ожиданий умер Таг.

– Не только он. Я бы попросила прощения, но уж больно давно это было. Или ты думаешь, что предательство стоило того, что я потеряла? Нет!

– Я благодарен тебе за спасение Сайласа. – Скетч нарушил неловкое молчание. – Сам Сайлас, думаю, тоже. Как теперь тебя зовут?

– Сесиль, – ответила она.

– Как наставницу Лелианы, – хмыкнул эльф.

– Как наставницу. 

– Тогда не принимай на свой счёт.

Конец посоха вспыхнул, свет ослепил её, а потом что-то ударило в грудь, будто молот. Она успела только удивиться, когда врезалась в прилавок и осела на пол, среди трупов. Потолок кружился, словно игрушки над колыбелью, втягивая её в круговорот разноцветных огней. Спина раскалывалась, руку ломило, гордость страдала. Горло свёл спазм, на глаза навернулись слёзы. Видит Создатель, она не лучшая из людей, а ошибок на её совести больше чем мертвецов, но вот она решила раз в жизни сделать доброе дело и что получила?

– Мы будем в Висельнике, пока Сайлас не поправится. – Фигура эльфа в дверях очерчивалась светом, словно Андрасте на фресках. Или ей только кажется? – Приходи, если захочешь. За Сесиль я замолвлю слово перед Лелианой, а вот Маржолайн… Маржолайн лучше оставить в прошлом.

[Karissima 9 644]

Той же монетой

 

Кровь рубиновой каплей сорвалась с кончика носа, разбилась об антрацитовый доспех. Длинный разрез прочертил идеальный лоб полуэльфийки. Тильмаранд, опираясь на меч, стояла на коленях, волосы рассыпались неопрятной гривой, скрыв гримасу ненависти и боли. Хриплое дыхание вырывалось клубами пара, который тут же таял в холодном воздухе. Правый бок жгло огнем, поддоспешник намок от крови и пота. Силы стремительно утекали через рану, забирая с собой все шансы на победу.

- Твои доспехи черны! Посмотри на себя, Арибет! Где тот поборник Тира, которого я знал? - глухой голос из-под забрала гремел трубой Иерихона. Противник, закованный в вычурные латы, двигался легко и стремительно, будто не было тяжелого боя.

- Умерла! - зарычала Тильмаранд.

Она рванулась вперед, вложив в последний бросок всё, что осталось. Всю мощь и ярость поражения. Полуторный клинок змеёй метнулся к противнику, целясь в пах. Воин мягко шагнул навстречу, легко отвёл меч в сторону и без замаха врезал полуэльфийке кулаком в висок. Арибет рухнула на землю, загремев доспехами и выпустив оружие из рук.

 

  Показать контент

Замок Невер безмолвной громадой вздымался над искалеченным городом, где мёртвых было больше, чем живых. Тысячи трупов разлагались в канавах, на площадях и в безжизненных домах с выбитыми стеклами. Стоны плакальщиц неслись над крышами лачуг и дворцов, через пустынные улицы, сквозь баррикады, создавали жуткую какофонию смерти и разорения. Чума, а потом война оставили страшные шрамы на лице города и в душах жителей.

Глубоко под замком, в сыром каменном мешке было холодно. Казалось, чьи-то ледяные пальцы залезали прямо под кожу и промораживали всё тело до костей. Виновница вторжения лусканцев, бывший паладин, свернувшись калачиком, зарылась в кучу гнилой соломы, пытаясь сохранить тепло. В кромешной тьме, в сырости, обряженная в позорное рубище, Арибет держалась, как могла.

Воспоминания калейдоскопом сменяли друг друга. Яркие, сочные, словно всё произошло только вчера. Они накатывались волнами, подменяя реальность.

Бывший паладин вспоминала день, когда родилась Погибель орков. То было отправной точкой длинного пути к предательству…

Ноги утопали в тёплом пепле, от каждого шага он вздымался облачком и оседал на одежде, на мокрых от слёз щеках. Витал запах горелой плоти и дыма. Этот запах въелся под кожу, даже здесь, под землёй, Арибет чудилась приторная вонь. Деревня выжжена дотла, лишь сиротливая печная труба, чёрная от копоти, жуткой иглой протыкала небо. Это всё, что осталось от дома, от всех кто ей дорог. Пепел и труба.

Она помнила, как резала орков, как носила ожерелье из нескольких десятков ушей. Пламя мести поглотило маленькую девочку, превратив в бешеное животное.

Дни кружились перед глазами каруселью…

Мог ли бог ошибаться? Или все предрешено изначально?

Арибет укрылась в маленькой пещерке у подножия гор, без припасов и огня. Вьюга кружила крупные хлопья снега, забрасывая его в убежище и приближая неизбежный конец. Девушка медленно погружалась в холодное забвение, когда на пороге появилась однорукая фигура. Аватар Тира спас её, вынес из объятий метели и избавил от кровавого безумия. И как она воспользовалась дарованным шансом?

Нет, нет, сожалений не было. На предательство ответила той же монетой.

Десяток лет жизни пленница отдала на защиту города, проливала кровь, была опорой жителям, ничего не прося взамен. И какова плата за верность? Повесили самого близкого человека. Пусть глупого, но невинного. Когда чемпион Невервинтера привел Фентика обратно, сломленного и жалкого, Тильмаранд кинулась к Нашеру. Умоляла, валялась в ногах, забыв про гордость, наплевав на достоинство, но тот был непреклонен, хмурил брови и вещал про закон. А суд? Этот маскарад, где десяток паяцев исполняли роли кукловодов. Насмешка над истинной справедливостью! Из горла вырвался рык, кулак врезался в сырой камень, ободрав костяшки.

Бывший паладин смотрела, как несчастного вели сквозь галдящую толпу, взводили на эшафот. Видела надежду в глазах Фентика и дрожь его губ. Как он отплясывал в петле дикий танец смерти под ликование сброда, посмевшего зваться людьми. Позорная смерть, которой священник не заслужил.

Арибет задрожала, обхватила колени руками. Проклятый холод. Проклятый город.

Вся жизнь прошла в сражениях, сначала с орками, потом с врагами Невервинтера и Тира. Окружающие видели в ней Руку бога, символ порядка, и только Фентик - женщину.

Некоторые полагают, что её разум одурманили, что её заставили пойти на предательство Маугрим и Мораг. Это ложь, паладина, принявшего свет из длани Тира невозможно подчинить или затуманить рассудок. У Тильмаранд железная воля. Всё осознанно. Зато теперь её воспоют в веках: паладин, изменивший богу и утопивший Невервинтер в крови.

 

За дверью мелькнул огонёк свечи, больно резанув глаза.

В камеру, звеня железом, ввалился ее пленитель. Хмурый страж проскользнул следом, отчего стало тесно, как в бочке с рыбой.

- Иди. И свечу оставь, - бросил через плечо гость охраннику.

- Но лорд Нашер ска…

- Вали отсюда, - рявкнул Герой Невервинтера.

Страж сглотнул и рванулся прочь из камеры. Подождав, пока дверь захлопнется, посетитель уселся на пол, в каменном мешке повисла тишина.

- Как ты до этого дошла? - голос гулко заметался среди стен.

Арибет неприятно сморщилась, словно проглотила лимон.

- Я отплатила той же монетой, по справедливости. Знаешь о первом испытании Тира? Будущий служитель должен осознать, что справедливость выше законов людских. Таков принцип моего божества.

Воин вздохнул.

- Судя по чёрным доспехам, Тир так не считает. Очнись, Арибет. Ты давно уже не паладин, и я хочу понять, есть ли в тебе хоть искра света. Целый город ты устлала трупами, будто мало Воющей смерти.

- Они это заслужили.

- Кто? Женщины и дети?! Твои личные счёты и справедливость - разные понятия. Ты не наказывала виновных, ты просто дала волю ярости, будто берсеркер. Привела армию лусканцев и спуталась с Мораг. Что мешало тебе прирезать Нашера по-тихому, раз ненависть настолько затуманила твой разум? Это справедливо, хотя и глупо.

Арибет сверкнула глазами из-под спутанной челки.

- Лучше молчи. Я не подлый убийца.

- Нет, нет. Ты гораздо хуже, Арибет.

Бывший паладин склонила голову, не ответив. Тягостное безмолвие давило на плечи.

- Ладно, времени у меня нет, - наконец произнёс гость. - Я добился отсрочки суда до моего возвращения. Сиди тихо и не делай глупостей.

 

Снег таял под босыми ступнями. Крупные хлопья пепла от погребальных костров кружились, оседая покрывалом на волосах и плечах Арибет, превращая ее в старуху. Перед глазами маячила широкая спина стражника, обтянутая кольчугой, а позади, громыхая железом, тащился второй тюремщик. Приговорённая не боялась, наоборот - странное умиротворение растеклось в её душе. Пепел и запах гари. Как в тот день, когда её дом и жизнь обратились в кучу головёшек.

Заскрипели доски помоста, возведённого впопыхах. Арибет де Тильмаранд не сопротивлялась, когда её поставили на колени и уложили голову на плаху. Волосы расплескались по старой колоде, в нос ударил запах застарелой крови.

Свист топора рассёк морозный воздух.

 

- Это мой город! Я решаю, кому жить, а кому умирать! - Взревел лорд Нашер.

Напряжение сгустилось плотным киселём. Воин застыл перед правителем, рука сжала эфес меча.

- Негоже главе славного города нарушать обещание.

Восемь лучших бойцов Невервинтера потянули клинки из ножен, сместились, беря дерзкого просителя в полукольцо. Верные псы были готовы сорваться с привязи по одному знаку господина. Смех воина прокатился по залу, отразился от стен, завешанных гобеленами.

- Неужели ты думаешь, что эти шавки смогут меня остановить?

Не переставая смеяться, он выскользнул из полукруга. В руках блеснул меч. На зачарованном лезвии заиграли огненные всполохи.

Запахло раскаленным железом, в лицо Нашеру дохнуло жаром и магией. Страх волной прошёлся по телу, вызвав лёгкую дрожь. Скольких убил этот мальчишка? В горле застрял комок, лоб покрылся испариной

- Отзови псов! - Прогремел воин.

 

Над надвратной башней замка Невер в назидание всем жителям скалился жуткий трофей. Не осталось от былой красоты ничего, шикарная копна волос потускнела, пухлые губы кривились в мерзкой ухмылке, обнажая почерневшие зубы. Смерть обезобразила Арибет. Отрубленная голова леди провожала героя Невервинтера прочь, прочь от замковых ворот и города, наполненного мёртвыми. Воин покидал ненавистное место, не оглядываясь.

Лорд Нашер Алагондар, развалившись в кресле с бокалом вина, созерцал портрет леди Тильмаранд. Свет от десятка свечей заливал покои, играл отблесками на тусклой позолоте.

- Никто не смеет мне отказывать, Арибет. - прошептал он - Даже ты, любовь моя.

Изменено 11 января, 2016 пользователем Karissima

[Karissima 9 644]

Исповедь Квентина*

 

Погода на болотах в эти дни стояла приятная. Утомленный успешной охотой, он неспешно прогуливался меду деревьев. На поясе для трофеев висели две упитанные кроличьи тушки. Теперь он был твердо уверен, что не терял силы зря - вечером намечался знатный ужин.

В уме не укладывалось, как резко  может измениться жизнь всего за один год. Он, будучи не таким рассудительным и умелым отступником, как сейчас,  мало на что рассчитывал на своем жизненном пути. Его единственной заботой было лишь не навести на свой след храмовников, и он даже  не подозревал, что  найдет ее - смысл своего существования, любовь всей его жизни - Милиену. Светло-пепельные волосы, голубые глаза и робкая улыбка всего за несколько месяцев стали самым родным, что у него было. Без семьи, беспризорный, вечно одинокий, брошенный на произвол судьбы - она явилась к нему как спасительный луч  среди черного неба... Он не мог и помыслить о подобном, не мог и мечтать.

Она  спасла его от одиночества и непонимания, теперь он сделает все, чтобы сделать ее счастливой.

  Показать контент

Милиена явилась к нему в видении, среди мира грез, словно сама Андрасте. Ее образ в Тени был так невесом, и в то же время ощутим, манил и притягивал своей красотой и искренностью - она явилась к нему в царство снов просить о помощи. Милиена была сновидцем, и по несчастной воле судьбы, она оказалась заточена в Киркволльском круге, лишенная простых радостей свободной жизни, которые были обыденными вещами для отступника, и непостижимой роскошью для нее.

Только старший чародей и несколько приближенных к нему магов знали об ее даре, который держался в тайне ото всех. Ввиду своей особенности за ней следили очень пристально, и, когда речь начала идти об Истязаниях, Милиена стала ощущать на себе косые взгляды недоверия,  холодным металлом будоражащих ее спину. Все посвященные в тайну, включая саму Милиену, знали к чему все это идет. Не желая смириться с судьбой Усмиренной,  считая, что лучше умереть, чем жить бездушным, безвольным предметом в руках храмовников и Круга, Милиена в отчаянье воззвала о помощи первого человека, в чей сон она смогла проникнуть. Этим самым человеком оказался он - Квентин. Увидев это несчастное, и в то же время прекрасное напуганное существо, Квентин не мог отказать юной посетительнице его грез, его ожившей мечте.

Вместе они провели ни один сон, изучая башню круга на предмет всевозможных секретных проходов и лазеек, и, когда подходящий тайный ход был найден, Милиена, не без помощи Квентина, сумела ускользнуть прямо из-под носа храмовников, ведущих ее на Истязания, которые должны были стать для нее роковыми.

Бежали они без оглядки долго, бежали много, радости от реальной встречи не было предела. Тогда же, когда он впервые ощутил на себе ее взгляд не во сне, а наяву, сердце Квентина стало биться чаще и больнее, но от этого у него на душе почему-то становилось не менее приятно.

Филактерия Милиены не была уничтожена, поэтому им нужно было скрыться как можно дальше от людских глаз. На ум единогласно приходили лишь Дикие Земли Коркари, куда они держали путь сразу после побега, и где они мирно живут, не зная забот, и по сей день.

Квентин прервал свои думы и на мгновение остановился, увидев вдалеке такие знакомые, тускло поблескивающие белым в лучах закатного солнца цветы. Белые лилии мирно цвели у самой воды - любимые цветы Милиены. Это были первые цветы, встречающиеся довольно часто на просторах Вольной Марки, которые она увидела, выбравшись из башни в ночь побега. Квентин до сих пор помнил, как подарил ей эти цветы, помнил до сих пор легкий румянец благодарности и смущения, проступивший на ее белой от ночной свежести коже.

Недолго думая, он тут же направился к лилиям - собрать букет любимых цветов для возлюбленной.

Беззаботное кваканье жаб и стрекотание болотных мушек теперь прерывал лишь треск срываемых со стеблей цветов. Квентин снова начал погружаться в медитативные размышления, как вдруг их прервал знакомый женский крик, тут же острой иглой страха пронзивший его сердце. Крепко схватив букет из собранных лилий, он тут же бросился в сторону дома, где кричала его возлюбленная.

" Что-то плохое случилось", - вместе с ударами сердца лишь пульсировало в его голове.

Ворвавшись в дом, Квентин от ужаса и испуга выронил белоснежные цветы, которые, коснувшись пола, тут же впитали в себя красный цвет - весь пол был залит густой кровью. В окружении  тел двух мертвых храмовников, которые, по всей вероятности, все же выследили их, спиной к нему стояла его любимая. Ее тело охватывали неестественные судороги.

- Милиена, милая, - низким голосом затрепетал Квентин, подойдя к своей возлюбленной. Но стоило ему коснуться ее плеча - как все сразу прояснилось:  от страха демон одолел ее раньше, чем она сама успела за себя постоять.

Раздался детский плач. В углу, в своей кроватке, заплакала девочка, еще не осознавая, что уже потеряла свою мать.

- Защитить, защитить, хотела тебя защитить, - прорычало одержимое тело, - сделаю все, чтобы защитить, - только и бормотало оно.

-Милиена, любимая, что же ты наделала, - взмолился Квентин, приложив руки к лицу. Сквозь пальцы хлынули крупные слезы, - любимая, нет...как же так, - словно тоже, став одержимым, не веря происходящему, повторял про себя он.

- Хотела защитить! - яростно завопило существо, от робости которого не осталось ни следа, и, уже более не управляя собой, накинулось на Квентина.

-Прости, - лишь прошептал ее возлюбленный, вонзая в грудь одержимой женщины кинжал. - Прости, Милиена, - зарыдал он, после обняв ее изуродованное жилистое тело, - я всегда буду любить тебя.

Детский плач  раздавался все громче, но отец был слишком убит горем, чтобы прийти на помощь своему ребенку.

Прошло ли много, ли мало часов, - для Квентина время с того самого момента стало сплошным пятном, - как вдруг он услышал скрип двери и после раздавшиеся сзади тихие шаги. Только тогда он позволил себе очнуться от транса и резко повернул голову в сторону незваного гостя.

Пред ним предстала пожилая женщина с длинными космами спутанных седых волос.

- Упаси Создатель, что за драма, - проскрипела седовласая дама.

- Поглумиться пришла? - не свой от горя, Квентин слабо понимал, что могла забыть старая женщина в столь отдаленной от всех населенных пунктов местности.

- Я всего лишь пришла на плач ребенка, - указала старуха на колыбельку, - думала, каким же надо быть бессердечным, чтобы так долго заставлять беспомощное дитя плакать. Слышно на все болота, так, не добр час, и звери дикие могут объявиться - вот и поспешила узнать,  в чем дело, - пояснила она.

Квентин ничего на это не ответил. Лишь еще крепче прижал к себе тело мертвой возлюбленной, изредка сотрясаясь рыданиями.

 - Что, если я тебе скажу, что есть способ вернуть ее? - голос старой женщины внезапно обратился в более твердый и уверенный, -  Как много ты будешь готов отдать ради этого?

 Словно пробужденный ото сна спасительной фразой, Квентин резко с полным бесстрашием и долей безумия посмотрел в глаза старухе:

 - Все, - твердо проговорил он.

- Тогда слушай, - продолжила женщина все тем же несвойственным ей голосом, - ты отдаешь мне девочку,  а я взамен даю тебе азы древней могущественной магии, которая поможет тебе вернуть возлюбленную с  того света, - заключила она, -  это будет неблизкий и очень тернистый путь, но если ты его осилишь - результат может восполнить с лихвой все твои ожидания.

Квентин все также без тени сомнения продолжал глядеть в глаза ведьме Диких Земель.

Теперь его воля вернуть свою любовь была тверда как никогда.

 

*возможны отклонения от канона

[Karissima 9 644]

Сон Джона

 

У меня все получится, должно получиться, мы не можем и дальше быть пешками богов. Йонолет пребывал в тяжких раздумьях.
Новый день, счастливые лица жителей Сулданесселара, они даже не подозревают, что я задумал. Вот и Эллесим, смеется в окружении свиты, проклятые лакеи! Они даже не пытаются представить как хрупок наш мир, заняты балами и интригами, как и сама королева - прекраснейшее существо на этом свете. Ах Эллесим, так мудра и красива, но ты не поможешь, не поймешь, не примешь мою сторону, ты выбрала их. Только сестра понимает меня, милая Варедель всегда слушает старшего брата, в перерывах между интрижками с очередным дворянином, ей еще предстоит повзрослеть.
 

  Показать контент

Мы живем слишком долго, обречены смотреть на закат рода эльфов, боги могут и не заметить как тот или иной человек прожил всю свою жизнь, а мы успеваем устать от нее.
Дерево Жизни - лицемерный символ Риллифейна, оно нас питает, оно нас защищает, все эти сказки я слышал. А есть ли богу дело до нас? Почувствует ли он что то, когда нас сотрут с лица земли дроу? Или боги сыграют очередную партию, ставкой в которой будут наши жизни? Пешки в их бесконечной игре.
Магия - дар, откровение или просто способ, способ достичь совершенства, спасти мой народ или уничтожить себя. Я достиг совершенства, стал сильнейшим магом, но этого мало!
Ритуал почти готов. Эта магия, я думал она годиться лишь для поглощения энергии зачарованной безделушки, но ошибся, все зависит от мага, от его веры и желания. Десятки лет ушли на совершенствование умений, теперь заклинание стало сильнее, способно вытащить сущность из существа, выпить его жизнь. Знали бы придворные маги, чем занимается один из них. Но Дерево жизни, хватит ли мне сил? Говорят оно древнее многих богов и оно живое, тем лучше! Мне понадобится вся сила! Мой народ заслуживает лучшего покровителя. Варедель поймет, для остальных я буду предателем, предателем с божественной силой, так что им останется только смириться. Может и ты Эллесим когда то поймешь. Я достиг предела, тело и разум уже не могут породить более сильную маги, с божественной сущностью я продолжу тренировки, ты отдашь мне ее Риллифейн, и тогда настанет время, время визита к Ллос!

Джон проснулся в своих покоях посреди подземелья под Аскатлой, сны о прошлой жизни не покидали его.
- Существо!
- Да хозяин.
- Подготовь инструменты, у нас много работы.
Я обнаружил еще одну божественную сущность, сущность заключенную в живом существе. Милая сестра, скоро мы вернемся и возьмем свое, свое бессмертие и место в пантеоне!

[Karissima 9 644]

Слишком хорош для этого мира

 

Корифей пребывал в крайне скверном настроении. Новое тело ему жало, в голове несмолкаемо звучал пошлый мотивчик на манер старых церковных гимнов, а от города, который он хорошо помнил, остались только статуи на въезде. Киркволл постепенно отстраивался после недавней трагедии, но по сравнению со своей тенью из прошлого все равно выглядел, словно крысиное гнездо. И истончившаяся Завеса, больше походившая на пожеванную тряпку, не придавала ему обаяния. Но Корифей и не собирался здесь оставаться — он должен был вернуться туда, где все началось. За билет на корабль до Тевинтера ушли последние деньги. Из узилища он выбирался с высоко поднятой головой, а оказалось — надо было обчищать карманы хартийцев. По крайней мере, не пришлось бы ютиться в трюме с матросней.

 

Возможно, тратиться и вовсе не стоило. Киркволл был всего лишь провинцией, смотреть же на насквозь прогнившее сердце Империи было невыносимо. От страны, которую Корифей оставлял во всем блеске величия и мощи, остался только остов в виде обломков статуй и развалин храмов. Они всегда презрительно величали остальных «варварами», а теперь сами стали ими — кучкой невежд, резвившихся на останках некогда великой страны и использовавших могущественные артефакты в качестве погремушек. Не говоря уже о том, что Корифея обхамили в порту, и даже толкнули — о времена, о нравы!

  Показать контент

Стоя на развалинах храма Думата — своего храма — прямо перед остатками алтаря и обломками статуи величайшего из драконов, Корифей попытался в последний раз воззвать к своему богу. Но тот не откликнулся, конечно же, снова. Боги оставили их, если вообще когда-либо обращали на них внимание. Корифей отдал все, чтобы следовать их воле — и что получил взамен? Искореженное тело, развалины и пустоту.

Потом он долго вспоминал, что такое — напиться до беспамятства. Новое тело было плохо для этого приспособлено, скверна в крови не давала забыться. Корифей перевел не один кувшин крепкого эля, но так и не дождался нужного эффекта. Рядом праздновала дружная компания крайне непрезентабельного вида, Корифей старался не прислушиваться к их болтовне, но все равно против воли улавливал отдельные обрывки разговора. Они отмечали какую-то сделку, которая, якобы, в будущем принесет им сказочные барыши. Которые они, наверняка, все так же спустят в ближайшем кабаке. Если бы у Корифея были деньги!.. Пока он развлекал себя тем, что придумывал способы потратить заявленную сумму, компания, пошатываясь, засобиралась наружу.
То, что по пути один из неудачников выронил порядком засаленную бумажку, Корифей заметил сразу. Еще несколько секунд уговаривал себя, что ему это совершенно не интересно. Потом любопытство — за что же нынче платят такие деньги — взяло верх. Сначала все было банально: разграбить эльфийские руины — надо же, хоть это за века не изменилось — затем Корифей вчитался в то, что требовалось оттуда добыть. И понял, что ему тоже очень нужна эта, так называемая, «фигулина».

В следующий раз он пришел на развалины храма уже со сферой. Сейчас — просто попрощаться. Теперь ему казалась смешной сама мысль возносить молитвы Дракону не чего-нибудь, а Тишины. Может быть, и не было никогда никаких богов, только иллюзии. Возможно, не стоило полагаться на остальных, а нужно было взять дело в свои руки. Если трон Создателя пустовал от сотворения мира, вероятно, тот не станет слишком возражать, если на нем посидит кто-то еще. Чего недоставало этому новому, прогнившему насквозь миру, так это бога, который действительно будет отвечать на молитвы верующих и что-то делать. И почему бы Корифею не стать этим богом? В конце концов, не он ли был старейшим, а значит — и мудрейшим из живых существ? Не он ли превзошел все пределы могущества, коснувшись рукой стен Златого Града? Если кто и был достоин подобной чести, то только он.

Он очень долго шел к этому моменту: собирал сторонников — кому живописав картины новообретенного величия Империи, кого посулами будущей власти, кого подачкой из красного лириума, стражи же и так были в его власти, только за ниточки потяни — строил из разрозненных сил единую, слаженную организацию, продумывал до мелочей план своего вознесения. Оно должно было стать поистине величественным — еще бы, ведь этот момент должны были воспевать долгие века!
Ему казалось символичным провести ритуал в Убежище. Вознестись из последнего прибежища пепла Андрасте, выпив душевные силы верховной жрицы до дна. Восстать из обломков старой религии. Это было бы достойное появление для нового бога.
И надо же было такому случиться, все испортила какая-то… служка, мывшая полы при храме! Великая сила досталась этой остроухой оборванке, а торжественный момент обернулся позорным взрывом! Этот удар тяжело было перенести… Корифей, вынужденно переселившийся в новое тело и оттого испытывавший жуткие мигрени, страдал три дня и успокоился, только когда накормил скверной высшую драконицу. Ручной «Архидемон» немного успокоил уязвленное самолюбие, и можно было подумать о том, что же делать дальше.

Как оказалось, гнусная оборванка и воровка сумела пережить взрыв. Более того, она начала собирать вокруг себя других жалких оборванцев, дабы противостоять — и кому! Самому Корифею, который ныне гордо именовал себя Старшим! Разумеется, эта затея была просто смехотворна и изначально обречена на провал. Но в этом неправильном мире абсолютно все работало неправильно, и уже скоро новоиспеченная организация обрела имя и временную базу. Войско Старшего смело их жалкие укрепления, словно карточный домик, и раскидало врагов, как новорожденных нагов — но эта мерзавка, их предводительница, даже пойманная за руку, никак не желала признавать поражение или хотя бы воевать по правилам. Вместо того, чтобы погибнуть с честью, как ей и полагалось, она подло вызвала лавину! Привыкая к очередному телу, которому выпала великая часть стать вместилищем бога, Старший горько думал о том, как измельчал нынче противник.

Чем ближе Старший знакомился со своим великим воинством, тем мрачнее становился. Прямо на его глазах Чудище поскользнулось, упало на спину — и больше не смогло подняться, ворочаясь, словно неуклюжая черепаха. Тень, пытавшийся подцепить на руку-клинок кружку, вместо этого продырявил ее, а потом в бешенстве еще с полминуты мочалил жестянку, раздолбав попутно половину стола. В итоге соратникам пришлось кормить его с ложечки. Один из рыцарей бросил связку мечей, круто развернулся, подошел к ближайшей стене и начал биться об нее головой, бормоча бессмыслицу под нос.
— Немного больше лириума бы, — Самсон, похоже, давно не принимал дозы, а потому походил не на бравого генерала, а на трясущуюся старушку со слезящимися глазами из дома призрения. — Войско растет, и его аппетиты тоже.
— Ты обращаешься к богу, генерал! — одернул его Старший. — Где должное почтение?!
— Пардон-с, мусью, — охотно исправился Самсон, с некоторым нездоровым интересом косясь на краснолириумные отметины на лике своего бога. — Сильвупле, же не манж па сис жур, и, уж простите за мой орлейский, но солдат в бараний рог скручивает без лириума, и скоро они начнут друг друга обкусывать.
— Так тряхните Имшаэля! Чем он там занимается?
— Фигурно развешивает крестьян по кольям и рисует кровью вдохновенные натюрморты, мой господин.
— Так пусть не просто развешивает, а предварительно посеяв в них лириум. В конце концов, эти крестьяне были дарованы ему взамен на стабильные поставки красного лириума. Все, иди, не беси меня.
— Как скажете, мой господин, — даже подобострастный поклон Самсон умудрился отвесить, не отрывая взгляда от правой половины лица Старшего. Немедленно нанести визит в стан венатори показалось тому разумной и крайне предусмотрительной идеей.

Венатори увы, так же не оправдали его ожиданий. Изнеженные северяне тряслись и жались поближе к кострам, то и дело скорбно дыша на озябшие руки. Они были готовы для новой Империи на что угодно, но столкнулись с таким соперником, который не знал пощады — с ферелденской зимой.
— Все больше людей дезертирует, мой господин, — сухо доложила Кальперния. — Мы теряем их с каждым переходом. Запасы средств от обморожения на исходе. Многие из оставшихся отказываются ходить в патрули — участились случаи нападения крестьян.
Про это Старший слышал множество историй. В Тевинтере сопорати знали свое место, но только не в Ферелдене. Эти неправильные крестьяне, за последние годы привыкшие к стычкам магов и храмовников в своем огороде, с мрачной решимостью выходили на защиту дома. И оказалось, что прославленная мощь Тевинтера зачастую проигрывает обычным вилам или молотильному цепу.
А, меж тем, Леди Инквизитор — совершенно не умеют придумывать титулы! -собирала все больше сторонников. Заключала договоры. Выигрывала. Она — выигрывала, а он проигрывал — подлой воришке, остроухой оборванке, девчонке, в конце концов!
Но вот забрезжил луч надежды — венатори доложили, что им удалось найти скрытый доселе храм Митал с бесценным источником. О, со знаниями из этого источника Старшему не понадобилась бы метка, с ними он напрямую взошел бы в Златой Град! Оставалось всего-ничего — захватить источник.

Старший сидел на краю пустого источника, мрачно вглядываясь в грязную лужу на самом его дне. Если там и осталось что-то древнего знания, то разве что парочка замысловатых эльфийских ругательств. Тело, которое ему вновь пришлось сменить — да сколько можно, в конце-то концов, я бог, проявите уважение! — тоже было эльфийским, и от одного осознания этого факта кожа чесалась и хотелось плакать. Но плакать богу тоже не пристало, приходилось переживать обиду глубоко в душе.
Поглощенный сладостным саможалением, Старший не заметил, как к нему подошел… пожалуй, один из выживших хранителей. Надо было стереть этого глупца с лица земли, но, если честно, было лениво, и к тому же не хотелось отвлекаться от самосозерцания собственной внутренней божественности. Поэтому Старший ненадолго отложил акт божественного гнева. Эльф, фигуру и лицо которого скрывал плащ с причудливым капюшоном, подошел к стене, аккуратно протер рукавом запылившуюся мозаику, а потом просто вернулся и сел рядом со Старшим.
— Неужели я что-то делаю не так? — в голову Старшему пришла отличная идея. Раз он все равно убьет этого раттуса, почему бы для начала не поделиться с ним наболевшим? И легче станет, и никто не узнает о слабостях бога. — Ведь я же не для себя — для них, дураков, стараюсь!
Эльф промолчал.
— Древних богов нет, Создателя нет, никого нет. А я хотел стать таким богом, который отвечал бы на людские молитвы. Ведь как красиво все начиналось века назад! Я уходил на ту сторону Тени с мыслью преодолеть пороги возможного и вознести племя человеческое на недосягаемую ранее высоту! Но чего мы с товарищами добились на самом деле? Этот мир прогнил насквозь, мои соотечественники вконец опустились…
— Но хотя бы остались при власти, — пробормотал эльф.
— Что?
— Серан виар малс шивера меллавар.
— Да-да, одно и то же все, как один, бормочете, как будто других слов нет. И опять, и снова. Почему они так сопротивляются, не знаешь? Ведь я могу начать новый золотой век, что этим глупым людишкам опять не так?
— Диртара-ма.
— Всего-то надо было войти в Златой Град и занять пустующий трон. И даже этого не удалось, — Старший достал сферу, подбросил ее в воздухе, как простой мячик, поймал и собирался в сердцах швырнуть в стену. — Бесполезная игрушка.
Эльф выбросил руку вперед, и прежде, чем Старший успел среагировать, накрыл ладонью сферу — под его пальцами артефакт мягко засветился, в унисон ему ожил элювиан, а потом обоих просто втянуло внутрь арки портала.

Златой град. Это определенно был он — когда-то. Теперь его звали Черным — недаром. Толстый слой черной слизи покрывал здесь все. Эта слизь вообще была вездесуща в Тени, и желанный град она тоже не пощадила.
Площадка, на которую их выбросило, представляла собой огромный зал без стен — к исчезающему во тьме потолку поднимались витые колонны, чуть вдалеке Старший увидел ступеньки, ведушие… да, ведущие к трону.
— Это он, — не видя ничего вокруг, прошептал Старший. — Это он!
Одним рывком Старший преодолел это расстояние, пронесся, не считая ступенек, плюхнулся в кресло, не обращая внимания на все ту же извечную слизь. Горделиво расправил плечи, чувствуя, как изнутри поднимается волна невиданной доселе силы…
Только вот никакой силы не было.
Старший нахмурился, обернулся — красивый трон, резной, величественный, даже многовековая грязь не могла этого скрыть — ошибки быть не может, это он.
Старший встал, залез на трон с ногами, попрыгал — снова ничего. В досаде саданул кулаком по спинке — но только еще больше испачкался и к тому же ссадил костяшки. Позади кто-то хмыкнул. Старший, не оборачиваясь, кинул смертоносное заклинание, но оно словно растаяло в воздухе.
— Ма мелава халани, леналас латдин, — произнес эльф. — Мала суледин надас.
— Что… Что вообще здесь происходит? Это действительно Златой Град?
— Ну, когда-то он определенно таким был, — эльф с легкостью перешел на общий язык. — К сожалению, время не щадит ничего.
— Тогда почему?.. Создатель, трон, божественное величие… все это… — пока Старший говорил, эльф подошел и начал бережно очищать спинку трона от грязи. Делал он это, явно зная, что ищет. — Но что он на самом деле?
— О, первый дельный вопрос на сегодня! Это, мой оскверненный друг, безусловно величественная и абсолютно божественная летняя резиденция Митал. Чтобы твоему ограниченному человеческому уму было понятнее — дача, — из-под слизи уже показались смутные очертания прекрасного лика. — Здесь она отдыхала от притязаний верующих и сажала цветы. С удобрениями, вот, любила экспериментировать — пожалуй, даже чересчур. Расползлись по всему дворцовому комплексу.
— Дача, — тупо повторил Стар… Сетий, просто Сетий. — Божественный замысел, трон Создателя, средоточие всего. А у них тут — дача.
И медленно побрел прочь.
— Эй, ты куда? — окликнул его эльф.
— Пойду, красиво убьюсь об Инквизитора, — бесцветным голосом отозвался Сетий. — Иногда нужно просто вовремя уйти.