Мафия 035: Город Грехов

Два месяца спустя.

Бейсин Сити. Син Сити. Город грехов. Здесь каждый новый день порождает новый грех, каждый новый шаг порождает новый страх. Здесь тщедушное робкое белое служит лишь для того, чтобы подчеркнуть глубину радикально чёрного и непреклонность алого. А затем неизбежно поглощается. Здесь проблемы решаются по обстоятельствам, здесь решения принимаются мгновенно, здесь нет места сытой уверенности в завтрашнем дне, и единственное, что здесь работает без сбоев – это похоронные бюро и почтовые программы.

21-58. Ферма Салливана. Скрюченные яблони, пожухлые остовы виноградных лиан, расхлествашие сухими плетьми обшарпанные кирпичные стены большого дома. Тишина и наползающий бархат чёрно-красной ночи. Ржавая скрипучая дверь открылась, впуская первого визитера. Масляно-жёлтая лампа под потолком близоруко подмигивает ему, словно перебравшая вина шлюха. Стекло непочатых бутылок самого разного калибра отражает размытый силуэт. Первый. Второй. Семнадцатый.

Я начинаю отсчёт.

Банда (мафия) - обычные жители Бэйсин-сити. Всем надо как-то жить, и кто-то живет чуть менее праведно. Им не повезло с этой девчонкой, и теперь на хвосте сумасшедший мститель. Но они умеют выживать и очень постараются выбраться с проклятой фермы живыми. Не надо становиться у них на пути.

Главарь (босс, иммунен к шерифским проверкам, если выбывает из игры - мафия пропускает ход)

Среди своих выжить еще сложнее, чем среди чужих. Стоит только повернуться спиной... Но главарь умен и хитер, он держит банду в ежовых рукавицах, а сам остается в тени.

Новичок (оборотень, активизируется после потери мафа)

Убей или будь убитым. Он еще смотрит на происходящее, еще думает, но, пожалуй, выбор не так сложен, как может показаться на первый взгляд. Он уже решил на чьей он стороне... осталось дождаться своего шанса.

Маньяк

Деньги, ревность, тайны, которые должны оставаться тайнами... У каждого убийцы есть мотив. Этот - не исключение. Ему нравится отнимать чужую жизнь. Все равно чью. И остановить его может только собственная смерть.

Доверенные люди (шерифы, есть один выстрел на игру, используется вместо проверки, стрелять может любой из них)

Может быть, они крепко обязаны отцу Анжелы, может быть, действительно верят в торжество справедливости, а может быть, у них просто не было выбора. Но, тем не менее, они здесь, они знают, как искать убийц, и при необходимости они будут стрелять.

Хранитель (доктор, себя лечить может, спасает только от одного покушения за ночь, два дня подряд одного и того же не лечит)

Каждый в Бэйсин-сити протянет тебе руку в трудный час, и не важно, что в этой руке: пистолет, нож, кастет или немного порошка, способного решить твою проблему и добавить десяток других. Тем страннее и непонятнее действия таинственного незнакомца. Наверняка он преследует какие-то свои цели. Но пока он может избавить от смерти, спасенным все равно.

Горожане (мирные)

В Бэйсин-сити ничего не стоит оказаться не в том месте и не в то время. Просто не повезло.

Босс - 1

Мафия - 3-1+1=3

Оборотень - 1-1=0

Маньяк - 1-1=0

Шерифы - 2-1=1-1=0

Доктор - 1

Мирные - 9-3(!)=6-2=4-1=3-1=2

Суд мирных

Выстрел шерифов

Доктор

Мафия

Маньяк

Шерифы

Активация оборотня

Истории убийств/проверок/лечения присылать Мастеру до 21-30.

Голосование длится до 22-00.

Переголосовать можно до 21-50.

Итоги в 23-00.

Голос непроголосовавшего считается голосом против себя.

В случае пропуска голосования в течение двух дней подряд Мастер имеет право вывести вашего персонажа из игры.

Ветви ближайшей к дверям в зал-сарай яблони подозрительно зашелестели.

- Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, - с нотками облегчения провозгласил Данте, вспоминая детскую игру, в которую с ним играли ударницы борделя, и решительно зашагал к яблоне.

- Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, - с нотками облегчения провозгласил Данте, вспоминая детскую игру, в которую с ним играли ударницы борделя, и решительно зашагал к яблоне.

Ветви продолжали шелестеть, послышалось натужное прерывистое сопение. Карабкались повыше, с трудом, обдирая голые коленки.

Ветви продолжали шелестеть, послышалось натужное прерывистое сопение. Карабкались повыше, с трудом, обдирая голые коленки.

- Как хочешь, - заявили откуда-то снизу. Фигура в плаще уселась, привалившись спиной к чахлому стволу.

- И кто меня заставит? В ж**у все это, - произнес он, растегивая воротник. - Я отказываюсь участвовать в этом балагане.

А ведь действительно, кто? Кто заставляет их все это делать? Как в старом-старом мультике, всегда виноват "тот, кто сидит в пруду". Они сами соглашаются с правилами поехавшего от горя папаши. Может, он сам это сделал, м?

"А ты смелый." - сама Сильвер никогда бы не решилась вот так вот плевать против ветра.

Трусиха, Марти прав. Не так-то просто вытравить привычки, вдолбленные с детства. Упорствовать в мелочах, подчиняться по существу. Как же это все... гадко.

- Выпить хочешь? - не придумав ничего умнее, севшим голосом предложила она Роберту.

- Улю-лю-лю-лю! - продекламировал Марти. - Славненько! Началось! Скоро, скоро придет Санта и одарит кого-то свинцом! Ха!

Марти подскочил к девице на подоконнике и спросил:

- Есть бумажка и карандаш? Хочу составить записочку на всякий случай. Завещание, так сказать - Джинс прыснул от смеха.

- И кто меня заставит? В ж**у все это, - произнес он, растегивая воротник. - Я отказываюсь участвовать в этом балагане.

-Ну и придурок! Если по твоей вине мы однажды не отдадим кого-то тому психу - сдохнем все. Хватит только за свою задницу волноваться. Шевели мозгами, найди виновных и крути их на хрене!

- Выпить хочешь? - не придумав ничего умнее, севшим голосом предложила она Роберту.

Кензи посмотрел на Сильвер и улыбнулся.

Он вспомнил, как они познакомились:

" - ... Но в любом случае я бы посоветовал вам не напиваться, как свиньям, если не хотите закончить ночь на разделочном столе.

Уличный панк отдает ему честь початой бутылкой:

- А я бы посоветовал тебе заткнуться..."

- Чертовски, - ответил Кензи.

- Как хочешь, - заявили откуда-то снизу. Фигура в плаще уселась, привалившись спиной к чахлому стволу.

Наверху затихли. Снова завозились. Затрещала, разрываясь, бумага. В макушку стража под яблоней прилетел бумажный комок размером с грецкий орех.

Наверху затихли. Снова завозились. Затрещала, разрываясь, бумага. В макушку стража под яблоней прилетел бумажный комок размером с грецкий орех.

- Ай, - мрачно буркнули снизу.

- Ай, - мрачно буркнули снизу.

Сверху сердито засопели. Новый комок был размером с хорошее яблоко.

Кензи посмотрел на Сильвер и улыбнулся.

Он вспомнил, как они познакомились:

- Что? - беглянка тут же забеспокоилась, губы предательски дрогнули, оставляя лишь легкий намек на ответную улыбку. - Почему ты так смотришь?

Впрочем, какая разница, что бы это не значило, смотреть на это было... приятно.

- Чертовски, - ответил Кензи.

- Так чего же мы ждем? - усмехнулась она и одним движением развернулась на стуле лицом к стойке бара.- Два виски. Двойных.

Бармену поступил заказ, сопровождаемый для пущей наглядности вилочкой из пальцев.

- Когда не можешь ничего изменить, напейся. Универсальный метод.

Сверху сердито засопели. Новый комок был размером с хорошее яблоко.

- Ай, - постарались буркнуть убедительнее.

- Когда не можешь ничего изменить, напейся. Универсальный метод.

- О да-а, просто аксиома жизни, - проговорил проходящий мимо Марти.

"Хих! Моя девочка растет!" - прослезился мысленно Джинс, глядя на Сильвер и копа. А потом истерически засмеялся.

- Ай, - постарались буркнуть убедительнее.

Наверху зашуршало, заскребло: снова полезли. Куда - выяснилось через полминуты, когда вместе с треском и пронзительным визгом свесились и задрыгались над макушкой стража голые ноги. До земли от ног оставалось не меньше пяти футов. Из последних сил альпинистка цеплялась за толстую, неудобную ветку, а ладони неумолимо соскальзывали.

- Когда не можешь ничего изменить, напейся. Универсальный метод.

Кензи молча опрокинул в себя стопку, ощущая, как жар растекается по внутренностям.

- Я бы никому не советовал следовать этому принципу. Половина преступлений, которые я видел, произошли по вине бутылки. Но сегодня можно сделать исключение, - он потянулся вперед и, выудив из-за стойки бутылку, налил себе еще. - За маленькую Анжелу Харт... пусть земля ей будет пухом. Аминь.

Виски огнем прокатилось по горлу.

Наверху зашуршало, заскребло: снова полезли. Куда - выяснилось через полминуты, когда вместе с треском и пронзительным визгом свесились и задрыгались над макушкой стража голые ноги. До земли от ног оставалось не меньше пяти футов. Из последних сил альпинистка цеплялась за толстую, неудобную ветку, а ладони неумолимо соскальзывали.

Пурпурно-изумрудный Данте, привлеченный шорохом и визгом, поднял встревоженный взгляд вверх, оценив картину, сдавленно гоготнул и, поднявшись на ноги, призывно вытянул руки.

- Набегалась, и хватит, - строго сказал он.

Колди, ты все слышал? - записки перекочевали к помощнику. - Не перепутай!

Колди угрюмо промолчал, взял записки и, зыркнув на прощание на девчонку, отправился выполнять поручение. Если старый упырь не заплатит ему по возвращению… В смысле если будет кому кому платить… тьфу! Короче, Ллойд ему будет должен. Успокоившись этой мыслью, юноша немного робея налил стакан бурбона и подошёл к Томми.

- Вы...выпивка за счёт заведения, - пояснил он и чуть было не прыснул, осознав, какую ляпнул чушь.

- Это… вам. Просили передать, - заговорщическим шёпотом продолжил юноша, ставя стакан на стол и одновременно незаметно протягивая Томми записку. - Я… я нем, как могила, - счёл нужным заверить Колди, и, не став дожидаться реакции поспешно ретировался обратно к барной стойке. Попутно успев незаметно подбросить в карман Миранде Сакс вторую записку.

Марти Джинс зашел в одну из комнат и громко вздохнул - за двое с лишним суток без сна он действительно утомился. Именно в таком состоянии его личность переставала делится надвое и появлялся "целостный" Мартин Самаэль Джинс. Сами личности терпеть не могли такое объединенное состояние. После одного такого "слияния", "младший" и "старший" через пару дней обнаружили, что веселая неразбериха и "ненужные" люди у него исчезли - все было так, что комар носа не подточит. А сами подчиненные начинали бросать взгляды не переполненные страхом, а с каким-то благоговением,тьфу ты, любовью. Будто он их заботливый папаша.

И вот сейчас, на грани такого "слияния" Марти спешил в кровать - поспать и развести части своего рассудка максимально далеко друг от друга.

- О да-а, просто аксиома жизни, - проговорил проходящий мимо Марти.

"Хих! Моя девочка растет!" - прослезился мысленно Джинс, глядя на Сильвер и копа. А потом истерически засмеялся.

Сильвер хлопнула сразу полстакана вискаря, развернулась к Марти и повторила уже известный сакраментальный жест с убийственно серьезным выражением лица, ни сколько не заботясь о том, что, вероятно, наживает себе влиятельного врага.

- Я бы никому не советовал следовать этому принципу. Половина преступлений, которые я видел, произошли по вине бутылки. Но сегодня можно сделать исключение, - он потянулся вперед и, выудив из-за стойки бутылку, налил себе еще. - За маленькую Анжелу Харт... пусть земля ей будет пухом. Аминь.

Виски огнем прокатилось по горлу.

Какое-то время она молчала. Потом глотнула виски, сморщилась, приложив грязный рукав ко рту, закашлялась, отпила еще...

- Пусть будет пухом. - согласилась Сильвер только потому, что хороший коп так сказал. - Но на твоем месте я бы не огорчалась так сильно.

Что развязало ей язык? Может, алкоголь, который быстро подействовал на "тренированный" организм, может, обстановка, может... собеседник. Да, наверное, он.

- Подумай сам, что бы стало с ней через несколько лет? Папаша ее подох бы на работе от пули какого-нибудь утырка или ножа наркомана без дозы. Какая-нибудь мамаша Мортон забрала бы ее к себе и как следует воспитала и следующие десять лет своей жизни она провела б в Старом городе, где ее долбили бы во все щели по десять раз на дню всякие уроды, она бы стала сначала бухать, потом колоться, пока, наконец, ее не забил бы до смерти какой-нибудь съехавший с катушек ублюдок! А может, она померла бы от передоза. Или... - добавила она совсем тихо. - ... она бы сама его забила. Ножом, который стащила на кухне.

Лицо Сильвер, кажется, потемнело, пока она говорила все это, глядя в свой почти пустой стакан, а когда пауза стала совсем неудобной, беглянка подняла глаза, в глубине которых можно было разглядеть ни больше ни меньше, адское пламя, и взглянула в лицо хорошего копа.

Да... пожалуй, не стоило говорить все это ему, но... Но.

- Ей оказали услугу, Роб. Уйти из этого прОклятого всеми богами города, пока... все это с ней не случилось.. благословение это, вот что.

Шлюха в отставке опустошила свой бокал окончательно.

- И я... завидую ей.

Пурпурно-изумрудный Данте, привлеченный шорохом и визгом, поднял встревоженный взгляд вверх, оценив картину, сдавленно гоготнул и, поднявшись на ноги, призывно вытянул руки.

- Набегалась, и хватит, - строго сказал он.

Ноги ещё подёргались и вытянулись по стойке смирно. Шумно вдохнув и крепко зажмурившись, Кэт отпустила ветку. Вместе с альпинисткой на Данте обрушилась новая звуковая атака, на порядок выше.

Ноги ещё подёргались и вытянулись по стойке смирно. Шумно вдохнув и крепко зажмурившись, Кэт отпустила ветку. Вместе с альпинисткой на Данте обрушилась новая звуковая атака, на порядок выше.

Не выронить даже такую не слишком-то тяжкую ношу после такого-то визга было трудно. Данте, лишенному возможности зажать уши руками, показалось, что он оглох. Ему, человеку, наверное, больше половины своей жизни проведшему с оружием в руках. Но он уже давно разучился удивляться любым поступкам и талантам чокнутой художницы.

- Ну и как там? - Поинтересовался Данте, кивнув в сторону верхушки яблони. Девушку осторожно поставили на землю, но выпускать из рук совершенно не спешили.

- Это… вам. Просили передать, - заговорщическим шёпотом продолжил юноша, ставя стакан на стол и одновременно незаметно протягивая Томми записку. - Я… я нем, как могила, - счёл нужным заверить Колди, и, не став дожидаться реакции поспешно ретировался обратно к барной стойке. Попутно успев незаметно подбросить в карман Миранде Сакс вторую записку.

Томми разворачивает клочок бумаги и некоторое время водит глазами по строчкам. Затем берет стакан и одним глотком осушает его. Поглядев на паренька, Томми неприятно ухмыляется и встает. Записка до поры до времени отправляется в карман, а сейчас его ждут дела - похоже, только что здесь скончалась одна злобная жирная ниггерша.

Вниз по Миссисипи, Пароходик Вилли...

Лопата с хрустом вгрызается в землю. Чтобы упокоить необъятные телеса Мамы Мортон, придется поработать, но Томми это только в радость. Груда земли возле ямы растет, и он беззаботно насвистывает песенку из мультика про Микки-Мауса.

...Пароходик Вилли, был он силачом...

Девчонка Кэт, должно быть, рыдает над телом Данте. Томми думает, что займется им позже - во-первых, ни к чему сейчас смотреть на женские слезы, во-вторых, он точно знает, что при жизни у парня за душой не было ни цента. А вот у толстухи на шее блестит славное ожерелье, и пальцы унизаны перстнями, и цепочки на руках золотые - жаль будет, если пропадут.

...новый ваш папаша будет машинистом...

Внизу все чаще попадаются камни, и Томми идет к машине за киркой. В конце концов, все сложилось не так плохо - не поймали бандитов, так хоть избавились от всех цветных в доме сразу. Кинув взгляд в сторону слепых окон фермы, он с удовольствием вдыхает прохладный ночной воздух и продолжает рыхлить землю. Песенка подхватывается набежавшим ветром и вместе с перестуком инструментов уносится куда-то вверх...

...человек, который так и не пришел!

За окнами стояла непроглядная темень, но в душе у сидящего на драном матраце человека было еще темнее.

Он облажался.

На полу стояли стакан с виски, бутылка, три алюминиевые банки, еще одна лежала на боку, и пол под ней предательски блестел остатками пива.

Он ошибся.

Джон Сильверстоун не считал себя гением сыска. Он также не считал себя хорошим в чем-либо. Отчасти это и привело его к тому, чем он был сейчас. Алкоголик с жетоном. И, рано или поздно, он становился все больше алкоголиком, и все меньше - копом. И это его доводило. И поэтому он пил еще и еще.

Нет, ему не было жалко старую лапшерезку. И пухлую мамашу он тоже не жалел. Здесь, в Городе Грехов, жалость была атавизмом, рудиментом, который младенцам удаляли сразу же после того, как перерезали пуповину.

И все же... он облажался.

Он предположил - и ошибся. Но на сей раз его ошибка стоила жизни. Переживал ли он? Как коп - да, ибо это был еще один шаг в ничто. Маленький, но верный. В глубине души он все равно оставался тем курсантом полицейской академии, который хотел покончить с несправедливостью раз и навсегда - сломав шею, если понадобится, но покончить. А теперь - теперь несправедливостью был он сам.

Он был несправедливостью, сидящей на вонючей кровати в халупе, которую давным-давно пора было сжечь и слушал, как в ушах его отдаются удары его собственного сердца. Бутылка Джима Бима смотрела на него с пола, равнодушная, как и всегда, ждущая, как и всегда.

Он облажался... и теперь собирался крепко напиться. По-настоящему крепко.

В комнату наверху, в поисках уединения и отдыха, госпожа Сакс ушла молча, ни с кем не прощаясь.

Еще не подозревая, что в ее кармане приютился "кусочек отколовшейся брони".

Свежий воздух прибавил сил и ему очень не хотелось возвращатся в вонючий притон ублюдков. В добавок он что-то заметил в винограднике... подойдя ближе, это оказался велосипед несчастной китаянки, в корзине которого лежали пакеты с китайской стрепней. Джеффри открыл одну коробочку и принюхался - специй столько, что и не разобрать. Попробовав первый кусочек он моментально сплюнул его на землю. Уж почему Джеффри и скучал во Франции, так это по еде, потому что во Франции даже китайская еда вкуснее, чем она же в Китае.

Разочаровнный убийца отправился к бару прополоскать рот водичкой...