Forgotten Realms: The Prison

-Его иногда находит... Что-то. И понять бывает сложно. -Попытался он как-то заступиться за Бродягу и оправдать его, а затем вновь переключился к теме. -Шкатулка указала на место где откроется портал?

- Нет, об этом нам сказал один маг... И он, почему-то, был странно разговорчив. Однако сказал лишь детали, не сказал, откуда он сам это знает и что планирует. Сейчас он сидит в одном из наших зданий.

А от этих слов он уже насторожился и прищурился.

-Есть причины ему доверять? И вопрос может показаться странным - как он выглядит? -Вопрос действительно был странным, но он почему-то посчитал что маг может быть частью головоломки, скрытых от них. -Я понимаю что просить поговорить с ним бесполезно? Однако я действительно хотел взглянуть на человека по чьим словам мы должны лезть в возможно очень горячее пекло.

[Дипломатия:39]

[Успех]

- Как выглядел? Высокий коротко стриженый блондин. Это вам о чем-то скажет? А поговорить нельзя, нет времени. Я понимаю, что это очень рискованно, что доверять ему, фактически, повода нет, но на то мы и отправляемся подготовленными. И мы не можем позволить себе ждать. Устройство - чем бы оно на самом деле не было - четко указывает, что завтра - финальный день. Нам необходимо проверить.

Час от часу не легче. Похоже жадность и азарт действительно бросала этих людей на необдуманные поступки и... Их в том числе. Выбор был непростой, поговорить бы сейчас со всеми наедине... Фактически всё что у "них" было это подсказки мага которому неизвестно стоило ли доверять, и устройство неизвестного происхождения. Если время действительно завтра, то может произойти что угодно, и главное где угодно. А это всё было несколько похоже на план как вывести наивных дурачков из места действия. Магов подходящих под описание им ещё не встречалось, но теперь если встретятся они будут знать.

-А что известно о самой шкатулке и что она показывает? Завтра какой-то особый день? И какие планы были на этот дел, если бы не всё это? И как далеко место? Стоит брать лошадей?

- Священник, я, по сути, рассказал тебе все, что знаю, - сказал Лицук, смотря на Иллариона. - Завтрашний день ничем не отличается от тех, что были до него. Если не считать тех планов, что у нас только что появились. Место не близко, но за день пути дойти успеем, завтра выйдем на рассвете. И не на лошадях, - мужчина усмехнулся. - Сразу видно иноземцев. Поедем на другом, завтра увидите.

"Значит провизию на трое-пятеро суток брать. Хоть что-то понятно и точно." -Мысленно подытожил клирик, было видно что Лицук и сам не знает что толком это за шкатулка, но было не ясным откуда он о ней узнал. Всё оказалось далеко не так просто. Оставалось только чуть пожать плечами.

-Тогда, пожалуй, всё, пока вопросов больше нет. Пойдём готовиться. -С этими словами он собирался попрощаться и неплохо было бы после им всем собраться чтобы обсудить всё. Интересным было также и другое - Объявится ли Многоликий? И тут его паранойя или уже привычка строить странные догадки. А если Многоликий был в сговоре с магом, и цель их плана с неизвестной целью было вывести их из игры?.. -Хотя, нет, один вопрос, последний. Когда появился маг и стало известно о месте?

[Дипломатия:29]

- Священник, я, по сути, рассказал тебе все, что знаю

- Плата, - сухо проговорил мужчина, упершись глазами в одну точку. - Плата за содействие. Мне нужны горантии.

Глупый тифлинг. Отстаёт от других.

Когда дурак представляется мудрецом, то смешнее сцены нет. Так ли о Бродяге? Ни сколько больше демонического, сколько человеческого. Слова, что звучат из усов – слова, которые понимает этот. А что другие строят? Одна выделяющееся из бронзовых медная цепочка, вокруг которой будут летать мухи, спрашивая «что это». Но даже если оттенки сливаются – придирчивость их святая догма?

Когда человек глуп, то ценит он даже собственное сказанное? Будь оправдание или собственное накопленное в чём-то знание? Только бы забыть, бросить, махнуть ладонью, а дальше поведёт жизнь.

Либо остроухий сделает два шага назад. Либо пойдёт на жадность. Учимся доверять? Учимся использовать. Получить безделушку сразу в руки милее венка с розами на голове. Не путай безумство с глупостью. Вдруг это сёстры-близнецы?

Бродяга подвинулся к стене, повернувшись лицом. Голова потянулась вперёд, а ноги согнулись. После поднялись ввысь, пятками ища опору в дереве. Руки выпрямились, удерживая худощавое тело – простое украшение обвило шею, как тонкая виселица, а рубах оголила живот. Хвостатый оскалил зубы, посмеиваясь. Смотреть верх ногами – у картины тот же вид, хотя окружающим в пору головами тянуться к тому, что называется спиной червяка.

Надоело слушать. Выйти через окно с Соусом?

Хотя, нет, один вопрос, последний. Когда появился маг и стало известно о месте?

- О маге нам рассказал Крон, ему повезло подслушать его разговор с кем-то. Должен сказать, очень повезло. И вчера я к этому магу... хм, наведывался.

- Плата, - сухо проговорил мужчина, упершись глазами в одну точку. - Плата за содействие. Мне нужны горантии.

- Какие еще гарантии? Вы вам до сих пор честно за все платили.

Подслушал, а после наведывался? Означало ли это что что мага пытали или допрашивали раз теперь он находился в одном из их зданий? Стоило ожидать подобного, но всё равно было неприятно, если можно было так вообще сказать. А ещё это означало, что теоретически маг действительно мог быть знаком с Многоликим. Щедрое предложение из руки главы гильдии и судьбы. Но стоило ли брать? Теперь он задумался, и глаза потухли в глубокой задумчивости, но не стоило затягивать за этим разговор. Стоило ли делиться своими мыслями с Лицуком? Надо было поговорить с остальными.

-Ясно. -Тут слово взял бард пьяный едва ли не до потери сознания и вёл себя заметно тише. Да так что даже не захотелось отрезвлять. Гарантии? Каждому своё. Не считая того что его доля висит в "долге"

За день отсутствия Рори повидал много людей. Очень интересных людей. Прочитал много писем... Собирал слухи. Продавал слухи. Удивительно, сколько людей готовы заплатить за слова, которые ничем не подкреплены. А все из-за наживы. Какие все таки люди жадные создания.

Многоликий сидел в общем зале, посылал несколько раз за авантюристами, но каждый раз ему говорили, что они заняты. Что ж. В таком случае остается только ничего не делать и отдыхать. Так он и поступил.

- Какие еще гарантии? Вы вам до сих пор честно за все платили.

- До сих пор и сошка вертелась относительно мелкая, - парировал он в ответ. - Почем мне знать, что при получении заветного артефакта, ваш настрой вдруг не переменится? Нынче ты многое поведал нам. Ввел в полный курс творящихся делов. А кому нужны такие осведомленные свидетели? - и повторил снова, но уже с нажимом. - Гарантии.

-От господина с соседнего столика - Она кивнула в сторону. "Господином с соседнего столика" оказался вор в потрепанном плаще и в капюшоне, обернувшись, он показал свое лицо.

Канниган отодвинул от себя щедрые дары.

Лицук смерил барда взглядом.

- И какие гарантии могут быть весомыми? - спросил он, и голос его стал менее дружелюбным.

- И какие гарантии могут быть весомыми? - спросил он, и голос его стал менее дружелюбным.

- А вот какие, - он присел поудобнее, сложил ладони домиком на столе и продолжил. - Благородный паша, даст слово, что не станет чинить мне препятствий, по окончанию общего сотрудничества. И, более того, выделит часть от всего награбленного, в ходе самого процесса. В личном порядке, разумеется. Никаких посредников и расписок. Только чистое золото, либо разумный эквивалент этому.

Бард прямо уставился на Лицука, взглядом испытывая того на прочность.

Скучно быть мужчиной, - глубокомысленно отметило сознание сонной колдуньи. В отсутствие подходящего момента, Лирлин никак не могла подойти к Иллариону за исцелением и теперь откровенно зевала на встрече у паши. Если это был он, конечно, рыжая не сильно вслушивалась в то, что они говорили. Напряженное лицо клирика говорило само за себя, вновь двойная игра стремилась сжать петлю мертвой хваткой. Она все же уловила предупреждение о десяти и сосчитала всех. Хватит ли им решимости нанести удар в спину? Интересным стал каждый. Те, кто не умеют прощать, кто не может выглянуть на изнанку. Кто в бессилии начнет плакать на коленях и винить других за навязанную игру. И та, кто не могла определится, чего сейчас больше хочется.

Сладости Калимшана в этом противостоянии проигрывали, стоило показаться легкому волнению от красноречивого долговязого тифлинга.

Нет, да, нет, нет, и ещё пять да. Или же «нет» четыре? Лирлин виновато закусила губу.

Сложно быть мужчиной и играть по их правилам – почти не оставляющим лазейки своей прямотой. Вместо цветка – круг и пять прямоугольников. Вместо моря – синяя вода. Кровь – золото. Любовь – золото. Яд – тоже золото. Власть – унижение. Уже скучно быть человеком.

Власть – неуверенность в ней. Бард хотел услышать то, что его бы успокоило. Слова важны, когда произнесены, но как знать, что они будут нести толику той магии, которая обернется сказавшему сказанным. Рыжая голова могла оказаться гораздо хуже всех остальных. Ведь она молчала тихо в уголке, не привлекая внимания к зеленым изумрудам. Слова останутся словами и они не вернутся к этому старому борову, решившему разделить трапезу и дела, что категорически вредно немолодого организма. Девушка в углу начала подхихикивать, борясь с желанием то пожалеть то придушить этого борова. От ощущения нереальности стало ещё смешней. Губы скоро закровоточили мелкими укусами. Перья оказались надёжно спрятанными в волосах. Синий, который проживет дольше. Бродяга ей не доверил, но дал другой шанс. Алмерик, как надеялась колдунья, все же поливал маленькое создание на чердаке.

Бродяга подвинулся к стене, повернувшись лицом. Голова потянулась вперёд, а ноги согнулись. После поднялись ввысь, пятками ища опору в дереве. Руки выпрямились, удерживая худощавое тело – простое украшение обвило шею, как тонкая виселица, а рубах оголила живот. Хвостатый оскалил зубы, посмеиваясь. Смотреть верх ногами – у картины тот же вид, хотя окружающим в пору головами тянуться к тому, что называется спиной червяка.

Надоело слушать. Выйти через окно с Соусом?

Хвоста коснулись холодные – куда крови человека до лавы в венах – пальцы. Хвост все правильно передаст Леви, да и не будет ли это забава для тифлинга – молчать? От гребешка до досягаемого ей конца, которое начало, оказалось больше пяти ладоней. В числах был смысл для тех, кто в это верил. Они часто не успевают поговорить, грубо мешают или подталкивают, только она и гребешок изредка вот так... Глупости.

Лирлин уже даже не хотелось мяукать. Только дождаться вымышленных для себя гарантий для барда. Город будет разрушен для них.

- А вот какие, - он присел поудобнее, сложил ладони домиком на столе и продолжил. - Благородный паша, даст слово, что не станет чинить мне препятствий, по окончанию общего сотрудничества. И, более того, выделит часть от всего награбленного, в ходе самого процесса. В личном порядке, разумеется. Никаких посредников и расписок. Только чистое золото, либо разумный эквивалент этому.

Бард прямо уставился на Лицука, взглядом испытывая того на прочность.

- Хорошо, - сказал глава гильдии. - Сам заберешь золото. А если золота там не окажется, то - обещаю - я щедро тебя вознагражу из своего кошелька. Всех вас. А теперь собирайтесь и готовьтесь, завтра выходим.

После чего Лицук кивнул всем и первый вышел из комнаты, в сопровождении Артекса.

- Хорошо, - сказал глава гильдии. - Сам заберешь золото. А если золота там не окажется, то - обещаю - я щедро тебя вознагражу из своего кошелька. Всех вас. А теперь собирайтесь и готовьтесь, завтра выходим.

- Годится, - коротко кивнул Канниган, уже в который раз за вечер, опрокидывая флягу. - ...Ваше благородие, - съехидничал он, провожая богатенького нанимателя помутненным взором к выходу.

- Годится, - коротко кивнул Канниган, уже в который раз за вечер, опрокидывая флягу. - ...Ваше благородие, - съехидничал он, провожая богатенького нанимателя помутненным взором к выходу.

- Кан, - позвала его зевающая колдунья. - А если мы не вернемся? Или ты будешь вплоть до выхода из этого всего таскать на себе мешки с тяжелым металлом?

Лицук предупредил вчера, что они отправятся в путь очень рано, на рассвете, чтобы успеть дойти до нужного места прежде, чем будет слишком поздно. И вот, с первыми лучами восходящего Солнца, когда его тепло было еще приятным и ласковым, когда холодная пустынная ночь отступала перед светом раннего утра, отряд искателей приключений, во главе с Лицуком, а также Артексом и вернувшимся Многоликим, вышли из города. Другой отряд, численностью в десять сильных, опытных бойцов, уже ждал их там.

Никто не нервничал, все были готовы к тому, что их ждет. К жаре песчаной пустыни и к крови и боли, что, возможно, последует за ней. Ибо все понимали, что такая сила, которую обещает артефакт, никогда не дается бесплатно.

В этот раз способ их передвижения был необычным и не совсем привычным. Они сели на экзотических, четвероногих животных, с длинными шеями и высокими горбами на спинах. Эти животные чем-то напоминали лошадей, и их было достаточно, чтобы сесть могли все. После этого, не теряя времени, они двинулись в путь. В ту сторону, где до самого горизонта был виден лишь песок.

Пустыня встретила их свистом дующего ветра и разлетающимися повсюду мелкими желтыми песчинками. А еще - возрастающей понемногу жарой.

Многочисленные дюны простирались далеко вперед, такие изменчивые и величественные. Солнце поднималась все выше, и его жар становилось все труднее переносить. Помогали животные, которые сохраняли людям силы, помогали и накидки на головах, которые им предложили предусмотрительные местные. Сейчас вокруг них не было никого, не было видно ни одной живой души, сплошной песок до самого горизонта.

Они свернули на северо-запад, немного левее от сердца пустыни.

По словам Лицука, место, в котором находится артефакт, являлось руинами. Таких было очень много, похороненных под песками Калима. Когда-то давно, на этом месте сражались два могущественных существа – джина, один из которых и основал тысячелетия назад эту страну. В результате их масштабного противостояния образовалось большое поле боя, заполненное песками; огромные песчаные бури начали возникать по всей территории полуострова, погребая под собой все, что вставало у них на пути. Таким образом был уничтожен весь юго-западный Калимшан, с его городами, с находящимися в них людьми. По крайней мере, так утверждают легенды. И руины этих городов, то, что от них осталось, все еще можно было найти в пустыне Калима.

Сами же Джины, как добавил после этого поехавший с ними Вилли, покоятся где-то глубоко внизу, запертые, плененные. И говорят, что каждый раз, когда их разум просыпается, новые песчаные бури возникают по всему Калиму.

Таких историй было еще несколько. Вилли, взявший на себя обязанность гида в этой поездке, был разговорчив и любил, когда ему вникали.

Ветер свистел, пески двигались, а жара все усиливалась. Животные, по природе своей не сильно спеша, но уверенно передвигали длинными ногами, и везли путников к цели их путешествия.

До отбытия

- Кан, - позвала его зевающая колдунья. - А если мы не вернемся? Или ты будешь вплоть до выхода из этого всего таскать на себе мешки с тяжелым металлом?

- Не обобщай, подруга. Вы, быть может и не вернетесь, - произнес он не вполне разборчиво. Язык принялся предательски заплетаться. - Что касается меня, то я планирую как следует подзаработать на всем этом выдуманном дерьме. Деньжата никогда лишними не бывают. Живу в предложенных условиях, что называется, - бард резво поднялся, отчего едва не повалился оземь, бесцеремонно подхватил чародейку на руки и с грузом засеменил следом за Лицуком. - Кстати говоря, как тебе мой новой причесон? Нет, не отвечай. Кажется, твоя остановка...

Не пройдя толком и пары шагов, трубадур скинул Лирлин. Благо, что не на пол. Вдохновленный чрезмерным употреблением алкоголя, сиюминутный рыцарский порыв кончился, едва начавшись.

Пустыня

Таких историй было еще несколько. Вилли, взявший на себя обязанность гида в этой поездке, был разговорчив и любил, когда ему вникали.

- Скажи мне, друг, - отплевываясь от песка, начал Канниган сдавленно. - Ты смолкнешь когда-нибудь? Или помощь требуется?

х

Пока они ехали на "корабле пустыни", как в шутку или всерьёз называл длинноногую горбатую лошадь всадник, за спиной которого сидел маленький хин, прозвучало столько вопросов, что молодой вор давно пожалел, что взял пассажиром не затыкающегося недомерка. Лучше огромный молчаливый орк, чем этот поток сознания и любопытства. "А почему у зверя горб? А как вы не падаете? А как устроено седло? А почему у него мозоли? А зачем лапы, а не копыта? А сколько... когда... каких... и снова почему".

- Слушай, ты вообще затыкаешься когда-нибудь? - вздохнул под тёмным платком, закрывавшим нижнюю часть лица, вор.

- Когда сплю, - ответил Гош.

- Мож поспишь?

- Да, не я хорошо спал, - не смутился полурослик.

- Какая жаль, - расстроился всадник, приготовившись слушать очередную лавину вопросов.

Жара, вездесущий песок и бесконечная дорога не слишком доставали легконогого привыкшего к длительным путешествиям по дорогам Кормира и Сембии в любых погодных условиях. Дождь или засуха, холод или зной, хины не останавливаются. Они упорны в стремлении менять места обитания и познавать новое. И он познавал из всех сил, не тратя ни одной свободной минуты.

Подаренная тифлингом трубка и мешочек с дурман-травой до сих пор вызывали у Риссы удивление. Пожелание увидеть иллюзии, находясь в иллюзии? Это как? Второй уровень сна? Или третий? У Риссы не было ответа, но свою долю благодарности хвостатый получил, волшебница любила подарки, особенно приятные и когда они не пытались ее убить в процессе дарения. Разговор с Лицуком она предоставила Иллариону, сама слушая и делая выводы. И выводы получались откровенно мрачные. Их использовали. Всех. Не только Группу, но и Лицука, Раззина, пашей, стражу и Ловиатар ведает кого еще. Рисса все чаще начинала думать о ценном одноразовом оружии, которое убивает и ломается, выполнив свое предназначение. Круги внутри кругов внутри кругов. Определенно, тифлингу это понравится. Как и его рыжей подружке.

Верблюды Риссу не впечатлили, она знала об их существовании, потому что, как и хин, всегда тянулась к новому знанию. Вот и сейчас Рисса застыла у полуразрушенной стены, внимательно изучая остатки барельефа на ней.

Заставить Бродягу взобраться на горбатое чудище – показать палке с ветками вместо рук и ног, как держаться почтительно на троне. Чёрные глаза в коих будто зрачок настолько расширился, что поглотил собой глазную раковину, заблестели белым оттенком, а губы с бровями обиженно опустились. Едва услышать хныканье от потомка дьяволов и застывшие на каменных плитах ноги, что не хотели идти дальше.

Ты сядешь на это животное? Отрицательно мотни головой.

А может, всё-таки, сядешь на это животное? Отрицательно мотни головой ещё раз.

Ты боишься, что оно тебя укусит? … всё равно отрицательно мотни головой.

Вреда оно тебе не причинит. Будет болтать, как твой хвост, и смеяться, как ты сам. Но не мотай головой. Не тяни к другим руки. Ноги тонут в песке глубже маленьких лап, а ты всё равно отрицательно мотни головой, заявляя, что не сядешь на это чудище.

По настоянию святоши – или кого-то другого, но вряд ли воров – хвост Бродяги грубо схватили и потащили за собой к чудищу. Попутно пришлось слушать вопли тифлинга, пока не усадили в седло, как ребёнка, и большую часть дороги только хныканье и мычание со стороны хвостатого и раздавалось.

Только хвост махался, как разящий бич, выражая своё недовольство по отношению к своей «важной» фигуре демона.

Есть земля. Называется Огонь. Жители его – грешники и преступники, как требует горячий воздух и бесконечные дюны. Мало воды. Мало жизни. Мираж тут обыденное явление, которое не впечатлит умирающего от жажды.

Есть земля. Называется Вода. Жители его – легкомысленные бабочки, день ото дня тратящие свои жизни на веселья с моральным и физическим удовольствием. Они не устают. Это обыденность. Они не знают беды других. Зато знают свои капризы.

«Дайте нам воды» - потребуют грешники «Но мы не можем» - ответят бабочки «Почему?» - спросят первые. Капризные дети пожмут плечами.

Рождённому в огне солнце не причиняет неудобств, но зверьку, который покрыт тёплым мехом, неудобно и плохо. Соус выглядывал из тени, длинных ладоней хозяина, открыв рот и высунув язык.

- Ты же не собака, - заметил Бродяга, с опаской наклонив голову вперёд, чтобы тень падала на лохматую головку.

Не нравилось ему это чудище. Ещё выбросит. Давно должно было выбросить, если чувствует звериным чутьём кого носит на спине.

Тёплая грудинка резко вздымалась. Бродяга поджал сухие губы, облизнув их разветвлённым языком, отчего они стали более влажными. Капюшоны дали – не могли дать и воды? Тифлинг боится. Тифлинг трусит посмотреть, что висит по бокам горбатого чудища. Но ищет смелый хвост, только пугая только зверя.

Глупый тифлинг.

Хвост протягивает к руке фляжку, а пузырёк тонет в песке. Воду отдают самым маленьким и хрупким… нет, не капризному и мерзкому халфингу!

Соус пугается капель, что упали ему на голову, но пьёт воду из щедро поданной фляжки. Можно этому только горько ухмыльнуться, но Бродяга не хотел. Озабоченный вниманием за серым комком.

Если бы только глаза не были заняты одним, а уши на время не потеряли слух – многое ли вспомнил тифлинг об ифритах? Многое рассказал самому себе и Соусу о тех, кто правил государством, как тарчионы держат руках – по прихоти Красных Волшебников – оно названные тарчи? И вмиг стали изгоями, став теми паучками, что поймали на закуску много жертв, но в итоге сами стали чем-то съестным?

Глаза не видят. Уши не слышат. Только хвост болтает гребешком, рассказывая что-то песчаным искоркам дюны.

- Скажи мне, друг, - отплевываясь от песка, начал Канниган сдавленно. - Ты смолкнешь когда-нибудь? Или помощь требуется?

- Держи, - спокойно сказал Вилли и протянул барду два маленьких плотных комка коричневого меха. - Засунь в уши.

Пустыня Калимшана

Раскаленный диск белого солнца возвышался аккурат над горизонтом, его жаркие лучи нещадно палили, даря страдания и жажду копошащимся внизу среди песков Калимшана смертным, нещадно обжигая и иссушая своим светом свысока. Беспощадные лучи забираясь даже в самые сокрытые закоулки и не оставляя ни малейшей тени. Хотя тут, в пустыне тени то отбрасывать и нечему. Нагретый за день воздух размеренно колыхался, искажая и без того безрадостную картину, бескрайние пески, барханы, редкие скалистые валуны, возвышающиеся из этих самых песков, да редкие колючки аскетичных пустынных растений. Этот недружелюбный к путникам пейзаж почему-то напоминал ему о заснеженных просторах. Бескрайние сугробы из бурого песка до самого горизонта, безжизненная равнина. И слепящий глаза свет. А вместо острого как нож леденящего ветра, им навстречу шло жаркое дыхание пустыни, словно порыв раскалённого воздуха из куницы.

Вальяжный навьюченный верблюд с наездником шёл где-то посредине каравана. Сейчас в этом человеке одетого в просторные песчаного цвета одежды, сложно было узнать клирика Илматера. И гораздо легче было принять за одного из местных. Ибо голова была накрыта куфией а лицо закрывал платок, оставляя лишь знакомые золотые глаза, которые здесь хоть и почему-то казалось, горели ярче, едва ли не сливаясь с палящим солнцем. Лишь одно выдавало в нём клирика, это то как он не умело держался на верблюде. Это была не привычная лошадь, с радостным ржанием уносящая вдаль. А ленное, упрямое животное, которое совершенно не слушало его команды шло куда хотело. Ему повезло, что его желание ограничивалось просто идти следом за остальными. Весь вчерашний вечер он провёл в приготовлениях, попутно рассуждая, а что нужно брать с собой в пустыню? Он мало что знал об этом и не имел никакого опыта, в этом пришлось довериться полностью местным. Воды побольше, провизия из того что не портиться, ковёр. Оказалось что ничего необычного, но всё же он решил взять с собой и палаток и спальников. Неизвестно что их ждало впереди. Кто-то пошутил, что может подняться пыльная буря и они застрянут. А он и поверил. А сейчас поднимал взгляд в бездонное голубое небо где в зенит стояло беспощадное солнце. Полдень. Большинство предпочитало переждать жару где-нибудь в прохладе или, на худой конец, тени, но у кого-то такой возможности как у них, просто не было.

Но видно это не помешало кому-то её искать. Фигура спешилась с странного животного и ускорила ход по направлению к волшебнице, оставляя за собой лишь вереницу следов, которые тут же заметало новым слоем песка и пыли. Вскоре оказавшись около она неё он присел прямо на земле, облокотившись спиной о стену и поджав под себя ноги, снял с лица платок и сделал несколько глотков из бурдюка, умылся, помыл руки и, не долго думая, вылила остатки прямо на голову, поверх одежды. Бессмысленное занятие, если учесть, что вода испаряется здесь практически моментально. И вскоре он об этом пожалел когда пар начал неприятно обижать кожу. Сдержав недовольную гримасу от этого, он поднял взгляд на волшебницу что внимательно изучающую. Вспомнились и события недавних дней, к которым он не знал, как относиться, втайне от её или нет, но Сил передал ему что видел. Она сдержала слово отчасти, и действительно сначала попыталась поговорить, но затем... Она не тронула кузнеца, хотя он её оскорбил. Но всё равно, угрозы были сделаны, но её можно было понять. Она рассердилась, и не попыталась уговорить. Одним словом, снова неопределённость.

-Что-то интересное? -Спроси он протягивая ещё один полный бурдюк.